— Черт побери, вы еще увидите, на что способен Бородка! Вы убедитесь, кто настоящий руководитель — Волотович или я! — вслух рассуждал он, любуясь разрисованной газетой и мысленно обращаясь к своим воображаемым недругам.
Вспомнив Лемяшевича, вдруг подумал, что выживать его не стоит, пускай побудет, убедится, что суть не в бытовых мелочах — человек не ангел! — суть в работе. А работать он, Бородка, умеет.
Утром главный механику Баранов, мрачный, небритый, с красными глазами, сказал Ращене:
— Выгонят нас с тобой, Тимох Панасович, мы — практики.
Ращеня вспомнил свои ночные страхи, когда он читал постановление, ссору с женой, опять напомнившей ему о больном сердце, и своё неожиданное и твердое решение остаться в МТС и очень разозлился на паникера механика.
— Так-то вы прочитали постановление! Да это слова человека, который сам себе не верит… Такого действительно надо гнать!..
Баранов ни разу еще не слышал, чтобы Ращеня так кричал.
— За что выгонят? Партия зовет людей в МТС, а ты — выгонят, — понизил голос директор и заговорил уже более спокойно: — Могут заменить человеком с образованием, с опытом, потому что, скажу тебе откровенно, механик ты слабый, техники не знаешь. — Ращеня, человек по характеру деликатный, впервые решился сказать главному механику в глаза суровую правду. — Но ты можешь работать… К примеру, бригадиром…
Баранов побледнел, встал со стула.
— Это что, уже решено? Бригадиром я не пойду! Директор снова рассердился:
— Так иди главным инженером завода, министром, если ты такой гений!.. Ты трактора разобрать не умеешь… Тебя трактористы учат…
— Так же, как и вас… Вы у Костянка, у школьника, комбайн учились водить.
— Учился и буду! И не считаю это позором для себя. И бригадиром пойду, если партия сочтет нужным… хотя я двадцать пять лет в МТС, а не три, как некоторые… Не в самолюбии тут дело… Не так надо работать, товарищ Баранов, как мы до сих пор работали, — относя это и к себе, мягко заключил Ращеня, желая загладить свой резкий тон.
Но Баранов уже стоял перед ним — официальный, сухой, непроницаемый, как в панцире, — и комкал шапку.
— Я вам не нужен?
Он приходил по делу, но ничего не сказал о нем и вышел, сгорбив худые плечи.
Во дворе станции его встретил Сергей Костянок.
— Ну что, решили наконец с тракторами? — спросил он.
— Ничего я не решил и не желаю решать, — угрюмо ответил Баранов.
— Как это вы не желаете решать? Тракторы стоят, а вы, главный механик, не желаете…
— Я практик! Пра-ак-тик! — со злостью, по слогам, приблизив лицо к Костянку, прошипел Баранов и повернул прочь из усадьбы.
