– Скажи этим эфиопам, что врач нам еще понадобится, может быть, даже уже сегодня.
Помощник бросился выполнять приказание.
– Итак, кардинал?
Антонио Колона только брезгливо поморщился.
– Что же заставило вас лично отправиться в столь опасное путешествие?
Кардинал молчал.
– Не хотите – не отвечайте, святой отец, я сам догадаюсь, и сделать это будет не слишком трудно, клянусь знаменосцем пророка.
Его преосвященство пожал плечами с деланным безразличием. Он внимательно прислушивался к тому, что творилось под палубой. Судя по всему, бешеные дикари еще не добрались до того главного, перевозчиком чего была галера.
Харудж обошел вокруг неподвижного священника, держась левой рукой за широкий, с потной ямочкой подбородок.
– Кроме вас на борту не менее сотни вооруженных людей. При всем моем уважении к вам, святой отец, я не думаю, что они выделены для охраны вашей персоны, значит…
Харудж не закончил, сзади к нему подбежал Фикрет:
– Господин!
Харудж резко к нему обернулся:
– Нашли что-нибудь?
– В среднем отделении только сложенные паруса и порох. В кладовой много сухого хлеба и колбас, есть вино и сыр.
– Вино и колбасы в море.
– И колбасы? – удивленно переспросил помощник.– А вдруг они не свиные?
– А вдруг свиные?
Фикрет усиленно закивал.
– Что там еще?
– Латы, кирасы, оружие…
– Все это нам пригодится. Пусть начинают перегружать. Нам еще нужно успеть затопить, это папское корыто.
Фикрет замер:
– Затопить?
– Затопить, затопить, не будем же мы таскать за собой это тихоходное…
– А гребцы?
– При чем здесь гребцы?
– Среди них много правоверных мусульман.
Харудж поморщился – ему не нравился этот разговор и не нравилось, что завел его Фикрет, преданнейший из преданнейших, человек-тень, готовый в любую секунду отдать жизнь за своего господина.
– Они были так рады твоему появлению, о господин!
Харудж знал, как ему вразумить слишком чувствительного друга, но не здесь, не перед лицом христианского священника этим заниматься! Он просто вперил в черные, лоснящиеся глаза Фикрета свой серо-голубой взгляд, и тот сразу понял, что ему делать дальше.
И тут раздался голос кардинала. Словно почувствовав слабину в лагере противника, он заговорил почти вызывающе:
– По-моему, пришло время и вам представиться.
– В этой части света, на всех его морях, я известен как Харудж, по кличке Барбаросса.
– Но,– кардинал чуть усмехнулся,– отчего же вам присвоена именно такая кличка? Насколько я могу судить, ваш подбородок брит, на нем нет никакой бороды.
