Поэтому, решила Инга, она не будет опираться на логику. Она пошлет ее к черту вместе с недоступными причинно-следственными связями. Вместе с голосом рассудка. Помашет ручкой и расстанется без сожаления. Она больше не хочет тупиков в своей жизни. Идти вперед с завязанными глазами все же интереснее, чем топтаться на месте, упираясь лбом в неподвижную бетонную стену.
В конце концов, ничего другого ей не остается.
Потянувшись в кровати, она сочно зевнула. Возведенная на пьедестал интуиция капризным голосом потребовала от нее кофе. Горячего, сладкого, с молоком и непременно с воздушной пенкой, на поверхности которой будут лопаться, преломляя розовый утренний свет, коричнево-рыжие пузырьки.
Кофе с пенкой в больнице не подавали.
Что-то заставило ее протянуть руку к пакету. Пакет лежал на тумбочке, и в нем оставались нетронутыми еще три больших тонкокорых апельсина. Под апельсинами обнаружилось несколько глянцевых, скользких на ощупь, прямоугольников.
Кофе. Растворимый. С молоком и с сахаром.
Конечно же, нужно доверять интуиции.
Неожиданная находка развеселила Ингу. Получается, если чай – то крепкий и без сахара. Если кофе – то сладкий и с молоком. Это уж точно. И сколько бы там еще ни блуждала ее память по больничным коридорам, теперь она знает про себя это наверняка.
И у нее даже есть тому свидетель. Человек, который принес ей эти пакетики, знал, что проснувшись, Инга захочет горячего сладкого кофе. С коричнево-рыжими пузырьками. Он принес ей эти пакетики, потому что знал ее привычки. Привычки той самой Инги Петровой, с которой он, вероятно, знаком намного лучше, чем сама Инга Петрова, временно свободная от своих воспоминаний.
Обнаруженная страсть к растворимому кофе в пакетиках показалась ей не слишком аристократичной. Но от этого ее ценность отнюдь не уменьшалась. Пусть кто-то скажет, что это плебейская привычка. Что растворимый кофе – это напиток не богов, а проводников в поездах дальнего следования, дальнобойщиков и челночников, коротающих годы в бесконечном маршруте «за товаром». То, что она, Инга Петрова, не бог – совершенно понятно и вовсе не оскорбительно.
А вот то, что она не проводник из поезда дальнего следования, не челночник и не дальнобойщик – это еще не известно. Вполне возможно, что как раз проводник. Или челночник. Или даже дальнобойщик. Первая и единственная женщина-дальнобойщик в отечественной истории Инга Петрова.
За рулем КАМАЗа с длинным и тяжелым прицепом представить себя было все-таки сложно.
