— Да, — сказал он, встряхивая темную жидкость. — Бывало, принимал. Очень помогало.
Вынув пробку, он отхлебнул лекарство, и, хотя вид у него был такой, словно в него попала молния, ему явно стало легче. Как-никак он убрал руку, которой придерживал голову, чтобы не раскололась.
— Уф-фф! — произнес он.
Огастес все еще удивлялся, что его думали выгнать.
— Уволен, это надо же! Как же вы меня уволите, если папаша меня к вам приставил, на манер ангела? Прям и сказал: «Ворр…» Так и вижу: стоит, эт-та, в офисе, жилетка расстегнута, и молит-просит. Значится, «Ворр, дорогуша, доверяю вам моего сына. Смотрите за ним, чтобы он стал такой, как вы».
— А как насчет взлома? — поинтересовался Стэнвуд.
— С этим я, дорогуша, завязал, — сухо ответил Огастес. — Прозрел, слава Господу, и завязал. А что ж это вы дружку своему сказали, что я, эт-та, взломщик?
— Ничего я не говорил.
— Уж прям, дорогуша! А как он узнал бы? То-то с вами и плохо, много болтаете. Третьего дня зашел я к мистеру Кардинелу, позаимствовать журнальчик, а он и спроси: «Значит, вы взламывали сейфы?». Я говорю: «А что?» Он говорит: «И фамилия ваша Ворр. Смешно получается!» Я говорю: «Мне пятьдесят семь человек на это у-ка-зы-ва-ли». Он говорит: «Что ж, поздравляю, у вас пятьдесят семь умных знакомых». И кладет, эт-та, мелочь какую-то в ящик, а ящик запирает. Нехорошо, дорогуша, обидно.
— Майк никому ничего не скажет, — заверил Стэнвуд.
— Не в том дело, дорогуша. Если кто спасен, нехорошо тыкать ему в морду былые грехи. Мистер Кардинел был на этой вашей вечерушке?
— Был, — сдержанно ответил Стэнвуд.
Мысль о друге вызывала неприятные воспоминания. На упомянутой вечеринке тот уделил слишком много времени мисс Стокер, а она, в свою очередь, не протестовала. Конечно, это ерунда, но Майк так непозволительно красив, что всякий воздыхатель заволнуется, тем более если у него нет иллюзий о собственной внешности.
— И не пил, — продолжал Огастес. — Он свою меру знает. Вот обедал тут, у нас, и что? Полбутылочки. Брали бы с него пример. Уж как страдает, как терзается, а пить — не пьет.
— Что такое? — удивился Стэнвуд.
— Чего-чего, дорогуша?
— Почему Майк терзается?
— Любовь! Никак эту куколку не уломает.
— Какую куколку?
— Да леди Терезу Кобболд.
Стэнвуд удивился. Он давно дружил с леди Терезой.
— Быть не может! — воскликнул он.
— Может, дорогуша, может.
— А я и не знал! Майк ничего не говорил.
— Не все, дорогуша, болтают, как попугай какой-нибудь.
— Вам же он сказал.
