— Хорошо бы вас тоже тут больше не было.
— Увертки, вот что! Я знал, что вспомню. Думали, я не вижу насквозь ваши жалкие увертки? Эти ваши выдумки, чтобы я отрастил усы? Думаете, я не понял, что вся эта затея с усами — просто хитрость, предлог, чтобы порвать со мной и переметнуться к подколодному змею Вустеру? «Как бы мне отделаться от этого Чеддера, — спрашивали вы себя. — Ага, придумала! — сказали вы себе. — Велю ему отпустить усы! Он скажет: черта с два! А тогда я скажу: Ах, так? Ну, ладно! Тогда между нами все кончено! И дело сделано». То-то вас наверное, неприятно поразило, когда я возьми да исполни ваше требование. Нарушило все ваши планы, точно? На это вы ведь никак не рассчитывали.
Голосом, который заморозил бы эскимоса, Флоренс проговорила:
— Дверь у вас за спиной, мистер Чеддер. Чтобы она открылась, достаточно повернуть ручку.
Но Сыр не сдавался:
— Дверь тут ни при чем. Я говорю о вас и о гнусном Вустере. Как я понимаю, вы теперь обручитесь с ним, вернее, с тем, что от него останется, после того как я растопчу его физиономию. Я прав?
— Да.
— Вы намерены выйти за этого прыща в человеческом образе?
— Да.
— Хо!
Не знаю, как бы вы поступили на моем месте, услышав такой разговор и впервые осознав, как близка опасность. Наверное, вы бы так же, как и я, сильно вздрогнули. Мне бы, конечно, следовало раньше разглядеть надвигающуюся угрозу, но я почему-то — возможно, я был слишком испуган появлением Сыра, — ее проглядел. И теперь неожиданное объявление о моей помолвке с девицей, к которой я относился крайне отрицательно, потрясло меня до глубины души, и я, как я уже сказал, сильно вздрогнул.
Но самое неподходящее место для того, чтобы сильно вздрагивать, если хочешь остаться незамеченным и безымянным, это, конечно, гардероб в дамской спальне. Что именно на меня посыпалось вследствие моего резкого движения, сказать не могу, но вероятнее всего — шляпные картонки. Так ли, нет ли, но шум в ночной тишине был такой, как будто в подвал засыпают уголь. Раздалось восклицание, затем могучая рука, рванув, открыла дверцу гардероба, и багровая физиономия воззрилась на меня, в то время как я вытряхивал из своей шевелюры шляпные картонки, — если это действительно были шляпные картонки.
— Хо! — еле выговорил, наконец. Сыр, точно кот, подавившийся рыбной костью. — А ну, вылезай оттуда, гад, — добавил он, цапнув меня за левой ухо и дернув, что было силы.
Я вылетел, как пробка из бутылки.
14
