Вплеталось сюда и еще одно. Наверняка это тот самый знаменитый сенатор Опэл, создавший великий Закон Опэла, который ему почти удалось провести, — закон, раз в шесть суровее, чем сухой закон. Если Пэки отвергнет предлагаемую встречу, ему никогда не выпадет шанс увидеть такую знаменитость. А ведь Беатриса постоянно твердит, как ей хочется, чтобы он знакомился с выдающимися людьми.
Стало быть, ради Беатрисы он непременно должен отправиться в люкс «400».
— Иду, иду, сэр, — почтительно проговорил Пэки.
3
Пэки Франклина нельзя было назвать человеком неразумным. Он прекрасно понимал, что все разом в этом мире получить невозможно, но все-таки, войдя в люкс «400», пожелал, чтоб владелец его не был таким грозным. При первом взгляде на сенатора Амброза Опэла ему почудилось, что он подрядился стричь львов в зоопарке.
Инициатор Закона был среднего роста, но обхвата куда больше среднего. Над высоким лбом (без него в американском сенате и делать нечего) вздымались настоящие джунгли снежно-белых волос. Из-под угольно-черных бровей сверкали острые пронзительные глазки, не особенно дружелюбные.
— Давайте же! Давайте! — прикрикнул он. Наверное, это была его любимая присказка.
Сенатор устроился в удобном кресле, и Пэки, обернув его простыней, завел разговор, входящий, насколько ему помнилось, в ритуал стрижки.
— Редковаты на макушке, сэр.
— Еще чего!
— Кожа суховата…
— Ну, знаете!
— Пробовали мыть шампунем с горячим маслом, сэр?
— Нет. И не собираюсь.
— Прекрасный денек, сэр.
— Что-о?
— Денек, сэр. Прекрасный.
— Ну и что из этого?
Верно или неверно, но у Пэки создалось впечатление, что светская беседа сенатору нежелательна, и он молча отдался работе. Несколько минут тишину нарушало лишь позвяки-вание ножниц. Под конец этой паузы атмосфера люкса внезапно просветлела и оживилась — в номере появилась девушка. Войдя без стука, она вспорхнула на краешек стола и примостилась там.
Пэки, хотя и был помолвлен с леди Беатрисой, еще не совсем забросил добрую старую привычку поглядывать на хорошеньких девушек. У этой было прелестное круглое личико, из тех, на которых при улыбке непременно играют ямочки, прелестные черные волосы, прелестная фигурка и прелестные черные глаза. А когда она заговорила, то и голос у нее оказался прелестный. Словом, вся она с ног до головы была сплошная прелесть.
— Приветик, папа!
— Здрас-с…
— Стрижешься?
— М-да…
Сложить два и два Пэки сумел. Первая часть диалога открыла ему, что они — отец и дочь. Вторая — что между ними царит здоровый дух доверия и откровенности. Никаких тайн. Никаких уверток. Это ему пришлось по душе.
