Он с хрустом потянулся, легко вскочил на ноги и вдруг спросил:
– А телевизор у тебя работает?
– Конечно, – растерялась Даша, – он там, в комнате.
– Ну, этого-то я еще не забыл, – кивнул Вадик. – Я посмотрю немного, можно? Мне уже скоро идти… Ты подумай пока, и если все-таки надумаешь посоветоваться – я готов.
Она, оставив грязную посуду на столе, пошла вслед за ним в комнату, кинула для него на диван удобную подушку, включила телевизор и задернула шторы мягкого винного оттенка. На улице уже начинало темнеть; лиловые сумерки наконец-то добавили новых тонов в серую безжизненность осеннего дня, и Даша, бросив взгляд вниз на мокрые тротуары, в который уже раз за последние дни вспомнила сочную зелень травы и бездонную синеву неба из своего далекого, непонятного сна.
– Откуда у тебя эта штука?
Девушка обернулась и успела уловить кивок, брошенный на бабушкино трюмо.
– В наследство получила, – не вдаваясь в подробности, ответила Даша.
– А-а-а, – без тени интереса в голосе протянул Вадим, и она вдруг поняла, что не скажет ему ни слова. Ни о смерти Веры Николаевны, ни о ссоре с Игорем, ни о пропавшем письме, ни, конечно же, о странном, чудесном своем путешествии во сне – словом, ни о чем из того, что хотела она ему рассказать. Она не скажет, а он не спросит. Может быть, никогда уже не спросит ее ни о чем, что выходило бы за рамки примитивного житейского «как дела?», и канут в Лету их длинные откровенные разговоры, их абсолютное дружеское доверие друг к другу.
Даша тихонько вздохнула и, глядя на Вадика, неподвижно уставившегося в мерцающий экран, вдруг задала вопрос, который вовсе не собиралась задавать ему сегодня:
– Почему ты все-таки бросил тогда институт?
– Это было уже так давно, – лениво и медленно роняя слова, ответил Вадик. – Что ворошить прошлое?..
Она и сама хорошенько не знала, что заставляет ее добиваться ответа, но настойчиво повторила:
– А все-таки?
– Неужели ты и правда не знаешь? – удивленно повернулся к ней гость. – Я думал, тебе все доложили еще тогда, доброжелателей у меня всегда было много. Наркотики – медицинский же вуз, сама знаешь, как это бывает. И приторговывал, и сам немножко баловался… В те годы, кстати, с этим было куда строже, легким испугом отделаться не удалось. Исключили, поставили на учет… бр-р-р, вспомнить противно. Матери, конечно, я не признался, пришлось сочинить для нее какую-то красивую сказочку…
Даша потрясенно молчала. Она не хотела, чтобы он лгал ей, но почему-то ожидала совсем другой правды – не такой скверной, не такой… некрасивой, что ли. А Вадик, по-прежнему глядя в телевизор и даже, кажется, что-то разбирая из происходящего на экране, продолжал:
