Поймите меня правильно, те мужчины, которые сейчас это читают. Это метафора. Это не значит, что вашей женщине всегда нужны суровая рука и неласковый взгляд. Это значит, что она тревожна до крайней степени и не знает, как жить без вас. На этого беззащитного червяка попадается огромное количество мужчин, особенно если у женщины хватает ума представить вас как светлого рыцаря собственной жизни, как великого и ужасного Гудвина, могущего спасти ее от всего.
Да будут благословенны те редкие женщины, которые легко выпускают мужчин из рая, в их отсутствие занимаются своими делами, а потом с радостью впускают мужчин обратно, не захлопывая двери перед носом якобы грешников, весь грех которых – неумение долго оставаться в неподвижности под тяжестью взаимной любви.
И если вы думаете, что я пишу все это, потому что такая вся умная и как раз из породы редких женщин, то вы ошибаетесь. Я как раз была той, тревожно лежавшей сверху, в период развала-схождения собственного брака. И если теперь отпускать от себя мужчин я научилась, то держать для них двери открытыми – черта с два. Мне так обидно, что он там шлялся где-то и не думал обо мне, что я норовлю захлопнуть дверь перед его носом, желательно слегка прищемив оппоненту яйца.
Кряхтя, залезу ненадолго в дебри классической психологии. В браках по типу слияния партнеры ищут в другом партнере маму, а не папу. С кем не бывает никакой дистанции, сердца бьются в унисон и вы составляете единое целое? С кем так комфортно, что нет никаких других более важных дел, кроме как сохранить существующее положение, нередко любой ценой? Ну с мамой же, конечно, внутриутробно и в период вскармливания. Мы все страшно недокормленные, в том числе и эмоционально, поколения женщин и мужчин, выросших в советской стране. Не удивляйтесь, что я внезапно приплела сюда политику и географию – у наших мам практически не было декретного отпуска, и мое поколение, слава богу, одно из последних, которое кормили по часам, невзирая на отчаянные крики, а в три младенческих месяца наши мамы выходили на работу. И травма оральной структуры, которая называется еще травмой покинутости/отверженности, у моих ровесников сплошь и рядом. Моя дочь, например, уже совершенно другая, девочки чуть ее постарше – тоже, более независимые от отношений как таковых и, в частности, от отношений с противоположным полом.
Драма начинается тогда, когда один из партнеров в союзе-слиянии – чаще всего это мужчина, но я знаю и примеры женщин, – вспоминает, что у него когда-то были собственные, отдельные желания, собственная жизнь, ощущает необходимость двигаться и освобождается от мешающих ему пут. При этом он разрушает принятые совместно правила игры – они для него устарели, – не имея вместе с тем намерения разрушать союз в целом.
