Дома я наскоро поел, позвонил матери на работу, провел предварительное прощупывание почвы — «отпустят-не отпустят», вечерок сулил много волнующих моментов и жаль было его терять. Ночевать не отпустили, но «до двенадцати» мы договорились, а это значило — предки завалятся спать, и можно будет даже изрядно бухим прошмыгнуть к себе в комнату незамечено и безнаказанно. Радостно напевая: «У павильона „Пива-воды“ лежал советский человек. Он вышел родом из народа, но вышел и упал на снег…», я с легким сердцем оправился к Бубну — нам еще предстояло затариться спиртным.
В те времена, когда бронепоезд Перестройки только набирал ход на своем запасном пути, и никто еще не знал, что путь этот окажется уж очень коротким, потому что некие партизаны со ставропольщины и свердловщины уже заложили под рельсы целую кучу мин-сюрпризов, так вот, в самом начале всего процесса глумления над народом глумились еще не так явно и нагло, как в девяностых, а потихонечку, но с садистским удовольствием. Кто не понял — я про майское постановление восемьдесят пятого, про борьбу с «зеленым змием».
Мало того, что спиртное можно было купить теперь только после двух часов дня, и только после двадцати одного года возраста. Оно, зараза, еще и подорожало, и что самое унылое — усохло в ассортименте. Ушли в небытие, в бездонное прошлое милые не одному поколению советских людей «Солнцедары», портвейн «Три семерки», «Стрелецкая» и тому подобные напитки. Остались водка-андроповка, «Агдам Петрович» и море разливанное венгерского «сухача», который наш народ признавал исключительно как «запивалку» в виду своей явной малограмотности, а также в виду малоградусности напитка.
Если раньше в каждой столовой наливали, в каждом буфете подносили, а уж про магазины и гастрономы и говорить нечего, то теперь на весь город осталось четыре специализированных заведения, у которых и стояло все населения Средневолжска, причем стояло, по-моему, круглосуточно, а ведь в те времена еще все работали, да и статью имени Иосифа Бродского за тунеядство тоже никто не отменял.
Нам, «салагам», не достигшим заветного двадцатиодногодного возраста, самостоятельно купить выпивку было совершенно нереально, но у каждого магазина, у каждой точки возле длинной колбасы очереди всегда крутилось с десяток ушлых мужичков-шнырей, готовых за лишние двадцать-сорок копеек оказать помощь и поддержку подрастающему поколению, а также тем пижонам из взрослых мужиков, кому было западло стоять в очереди.
