— Еще бы мне его не помнить. Настоящий аристократ.
— Сокровище.
— Ему цены нет. До сих пор не понимаю, зачем вы его отпустили.
— Том уступил его Бессингтон-Копам в обмен на шоколадницу в форме яйца на трех изогнутых ножках.
Я пытался справиться с захлестнувшим меня отчаянием.
— Неужели этот старый маразматик, этот осел — простите, дядя Том — пожертвует Анатолем ради такой мерзости?
— Нет ни малейших сомнений: пожертвует.
Она поднялась и нервно подошла к каминной полке. Я видел, она ищет, что бы такое разбить: надо дать выход накопившимся чувствам — Дживс назвал бы такое действие суррогатным, — и я галантно указал ей на терракотовую статуэтку молящегося пророка Самуила.[25] Она деловито поблагодарила меня и запустила пророка в противоположную стену.
— Поверь мне, Берти, настоящий коллекционер — одержимый, он пойдет на все, лишь бы заполучить вожделенный экземпляр. Знаешь, что сказал мне Том, когда просил прочесть письмо сэра Уоткина? Он сказал, что с наслаждением содрал бы со старого хрена Бассета шкуру живьем и собственноручно сварил его в кипящем котле, однако альтернативы не видит, придется уступить. Он бы тут же и написал ему, что согласен на сделку, да я помешала: заверила его, что ты поехал в «Тотли-Тауэрс» специально для того, чтобы украсть корову, и что с минуты на минуту она будет в его руках. Расскажи, Берти, как твои успехи? Ты разработал план? Продумал каждую деталь? Нам нельзя терять время. Дорога каждая минута.
Ноги у меня стали ватные. Но надо открыть ей все, а там будь что будет. Моя тетка — грозная старуха, не дай Бог вывести ее из себя, вон как она расправилась с пророком Самуилом.
— Я как раз собирался поговорить с вами об этом, — сказал я. — Дживс, у вас документ, который мы составили?
— Вот он, сэр.
— Благодарю вас, Дживс. По-моему, будет очень кстати, если вы принесете еще одну рюмку бренди.
— Слушаюсь, сэр.
Он исчез, а я подал ей лист бумаги и попросил внимательно прочесть. Она быстро пробежала глазами написанное:
— Что за чепуха?
— Сейчас поймете. Обратите внимание на заголовок: «Вустер Б. Положение дел». В этих словах заключена вся суть. Здесь объясняется, — сказал я, отступая назад, чтобы в случае необходимости легче было дать деру, — здесь объясняется, почему я решительно отказываюсь красть корову.
— Отказываешься?
— Сегодня днем я послал вам телеграмму и сообщил об этом, но вы и телеграмма, конечно, разминулись.
Она глядела на меня с мольбой, как трепетно обожающая мать глядит на своего слабоумного сына, который отмочил нечто выдающееся по степени идиотизма.
