взирающий на невиданный океан. Именно этого он ждал с той поры, как она отказалась от картошки. И местный ветеринар, и свинарь, Катберт Прайс, пытались убаюкать его подозрения, внушая ему, что это — прихоть благородного животного, но он не сдавался. Он знал, он чувствовал, что ее надо подбодрить, — и вот, пожалуйста, в главе пятой нашел то, что нужно. Автор советовал дважды в день в молоке давать спасительные витамины.
Вероятно, и в главе шестой поджидала приятная весть, но лорд Эмсворт не выдержал. Он спрыгнул с постели, чтобы немедленно позвонить врачу.
Отыскав вторую тапочку, он помедлил, припомнив, что путь к телефону лежит мимо комнаты леди Констанс. Представив себе, как сестра кидается на него, он ощутил то самое, что ощущают на Востоке, когда возвращается малярия.
Но то была минутная слабость. Подумав о предках-крестоносцах, особенно о сэре Фарамонде, отличившемся при Яффе, он спросил себя: «Неужели сэр Фарамонд испугался бы сестры?» Конечно, у него не было Конни; и все же…
Через две минуты он вышел навстречу судьбе.
2
Мы не побоимся сказать, что граф был смел и спокоен, но всякий, кто знает из Томаса Харди, что любой наш замысел легко и просто разрушает воля неведомого бога, предостерег бы его. «Осторожно, Эмсворт! — предупредил бы он. — Смотри под ноги!»
Именно этого граф сделать не мог, было слишком темно, да и никто не напомнил ему, что перед дверью сестры поджидает вполне солидный рок; так что, когда он с ним столкнулся, он резонно ощутил, что мир кончается отнюдь не всхлипом.[21]
Мы не уверены, что сэр Фарамонд сохранил бы спокойствие. Во всяком случае, его потомок просто оцепенел, чувствуя, как ни странно, что позвоночник вылезает из макушки. Суеверным он не был, но и ему показалось, что дело нечисто.
К тому же он удивился. Брат его, Галахад, советовал не опрокидывать ночью столы, но это был не стол, а скорее поднос, уставленный стеклом или фарфором. По-видимому, коридор устлали подносами.
Все объяснялось до нелепости просто. Леди Констанс иногда не спалось, и бостонский врач посоветовал ей выпивать в постели стакан подогретого молока, заедая его фруктами. Проделав это, она выставляла поднос с посудой за дверь, чтобы горничная убрала его. На него и наступил ее брат. Томас Харди, увидев в этом иронию рока, настрочил бы роман в двадцать тысяч слов.
Человек действия постарался бы скрыться, но лорд Эмсворт растерянно стоял, пока дверь не открылась и леди Констанс в розовом халате не появилась в ней, как на подмостках елизаветинской трагедии.
