— Попробуй вот это. Надеюсь, тебе понравится. Называется «коктейль Вильгельмины Шэннон». Мягкий тонизирующий напиток.
— Благодарю вас, мадам, — ответил Фиппс, принимая стакан и, поднеся его к губам, уважительно добавил: — За счастливое будущее, мадам.
Сначала осторожно, а потом все более уверенно он с явным удовольствием осушил посудину.
— Ну как? — осведомилась Билл.
— Отменно, мадам.
— Налить еще?
— Пожалуй, мадам.
Билл взяла у него стакан и принялась смешивать еще один коктейль Вильгельмины Шэннон.
— Расскажи нам о себе, Фиппс, — попросила она, не прекращая трудов. — После процесса наши с тобой пути разошлись. Я, так сказать, пошла вверх, а ты покатился вниз. Давай свяжем нити жизни. Что с тобой было после того, как ты окончил университет Синг-Синга?
— Я опять стал дворецким. Спасибо, мадам, — добавил он, беря стакан.
— Без особых трудностей?
— Да, мадам. У меня были отличные рекомендации от хозяев в Англии, и я приехал в Калифорнию как новоприбывший иммигрант. Леди и джентльмены в Калифорнии редко читают нью-йоркские газеты. К тому же с тех приснопамятных пор прошло три года. Мне не пришлось испытать никаких неудобств, мадам.
— А старая профессия?
— Не понял вас, мадам.
— Ты что же — одной рукой подавал картофель, а другой взламывал сейфы?
— О нет, мадам.
— Только прислуживал?
— Точно так, мадам.
— Значит, ты уже четыре года как завязал?
— Да, мадам.
— Тогда неудивительно, что ты струхнул, — заключила Билл.
Дворецкий дернулся. Густая краска залила его лицо, и без того раскрасневшееся под воздействием коктейля Вильгельмины Шэннон.
— Что вы хотите этим сказать, мадам? Билл была дружелюбной, но прямой.
— Да полно дурака валять, Фиппс. Ты ловко придумал с этим шестым параграфом, но мы-то понимаем, где собака зарыта. — Она обернулась к Джо. — Правильно я говорю?
— Правильно, — подтвердил Джо.
— Проще простого: из-за отсутствия практики ты растерял свою сноровку. Утратил хватку. И прекрасно это понимаешь. — Она обернулась к Кей. — Правильно я рассуждаю?
— Правильно, — согласилась Кей.
— Послушайте!
Фиппс заговорил горячо и совсем не в той манере, которая была ему свойственна как дворецкому. Голос звучал резко, даже грубо. Как он и сказал, головка у него была слабовата, а напиток, приготовленный его приятельницей, свалил бы и самого стойкого пьяницу. Маска дворецкого отвалилась, обнаружив подлинное лицо. Заговорила его уязвленная душа.
— Да мы тебя не осуждаем, — сказала Билл. — Пусть кто-то и назовет тебя бесхребетным слизняком…
