Быть может, он придавал еде слишком большое значение — что ни говори, сам он ел много; но на его взгляд такой рацион неуклонно вел к смерти. Ни одно живое существо так не выживет. Мистер Питерc — не в счет. Молодым людям часто кажется, что дельцы средних лет — вроде машин. Если бы Джорджу сказали, что миллионер питается бензином, он бы не очень удивился. Но Эйлин, прекрасная Эйлин отказывает себе в том, что, вместе с даром речи, отличает человека от скота! Этого он вынести не мог.
Посвятив целый день этой проблеме, он пришел к выводу, что Эйлин чересчур добра и от жертвы своей не откажется. Надо было придумать что-то другое. Он стал вспоминать ее речи.
Как она сказала, бедненькая? Трудновато, особенно ночью? Ага, вот! Ночью мы ее и накормим.
Вот почему на столике у кровати лежала промасленная бумага, а на бумаге — что-то вроде тех натюрмортов, которые радуют глаз в небогатых гостиных: язык, хлеб, нож, вилка, соль, пробочник и маленькая бутылка белого вина.
До сих пор мы показывали силу его любви только через слово, и несказанно рады, что можем представить более весомое свидетельство. Раздобыть это все было очень трудно. В доме поменьше Джордж спокойно обчистил бы кладовую, но здесь, в замке, он просто не знал, где она. Блуждать по лабиринтам, расположенным за зеленой гардиной, он не решился. Пришлось отправиться в Маркет Бландинг и все купить.
К счастью, Фредди ехал туда же и согласился его подвезти, хотя и не слишком радушно. Доехав до места, он поспешил избавиться от спутника, но и Джордж стремился к тому же, так что они расстались, не проявляя излишнего любопытства. Еду удалось купить в лавочке, вино — в кабачке (в другом, не в «Гербе Эмсвортов»). Винам сельского розлива Джордж не доверял, но решил, что в данном случае оно сгодится. Обратно весь путь, все пять миль, он прошел пешком.
Тут и начались главные трудности. Конечно, Джордж был сверхчеловеком, но все же понимал, что не совсем прилично вносить в чужой дом свою еду. Как никак, получается, что тебя плохо кормят. Словно шпион, переносящий депешу через линию врага, он двигался перебежками; и, захлопнув дверь своей комнаты, испытал исключительно счастье.
Теперь оставалось подобраться к ее спальне, тихонько постучаться, и, услышав хоть какой-нибудь шорох, поскорее нырнуть во тьму. У Эйлин, думал он, хватит ума догадаться о том, что перед ней — ужин, а может быть — и о том, что принесла его любящая рука. Вторая часть не так уж важна, утром он сам ей скажет. Некоторые ставят свечу под спудом, но не он, не Джордж Эмерсон.
