Затем во двор дома отдыха опять приезжает такси, только другое, и хозяин выходит с вещами. Васька ждет, что он возьмет его с собой или отвезет к прежнему хозяину, но тот оправдывается перед отдыхающими.
— Я бы взял его, жене позвонил, а она категорически против. Зачем же я буду везти его в Москву? Может, кто-нибудь возьмет щенка, товарищи? У меня нет времени, я бы сходил в поселок, попросил бы кого-нибудь взять. Это очень хороший щенок, охотничья порода — русская гончая…
— Ладно уж, уезжайте, на поезд опоздаете, — недружелюбно говорит пожилая женщина. — Сделали глупость, а теперь хотите, чтобы за вас кто-то ее исправлял…
— Честное слово, товарищи, я бы с удовольствием, но что поделаешь?…
— Вообще-то безобразие с этими собаками. У нас вот выводят по утрам в детские песочницы, они там и гадят. А недавно вижу: идет дама с болонкой на руках, а рядом идет ребенок идет и плачет, на ручки просится. Да что же это такое, а? Для нее болонка дороже собственного ребенка что ли? — помнит Васька раздраженный мужской голос.
— Многие вместо ребенка собаку заводят, для забавы, — добавляет пожилая женщина. — Надоела — продали или выгнали…
— Да мы что, не прокормим его здесь?! Прокормим! Поезжайте! — успокаивает хозяина молодой и решительный парень. — Пусть в доме отдыха будет своя собака…
Хозяин садится в машину и уезжает. Васька делает два-три и неуверенных шага за ней и останавливается, стоит один, посреди пустынной бетонной площадки перед домом отдыха.
От тоски, которая нахлынула на него, сжала все его существо, Васька проснулся. Нет, это был не сон, он не спал, вспоминал, как все было.
Море к вечеру взбудоражилось, волна пошла покрупнее, но корабля не было слышно. Положив морду на лапы, Васька припоминал всех, кого мог бы за эти месяцы назвать своим хозяином. У него много было знакомых среди отдыхающих, он вилял хвостом, что поделаешь, здесь перед каждым. Недели две он дружил с молодыми супругами. Они отдыхали дикарями, поставив на берегу палатку. Потом он пристал к компании рыбаков — те ранним утром уходили в море, ловили ставриду возле Акульего каньона. Наловив две-три сотни ставрид, они возвращались, жарили их на большой сковородке, варили уху, угощая на пляже всех желающих, даже коптили рыб в железной коробке, бросив в нее предварительно щепотку березовых опилок. Однажды попытались ради интереса коптить на иголках пицундской сосны, однако из этого ничего не вышло — ставрида получилась такая горькая и невкусная, что Васька, когда ему отдали рыбу, обиженно отошел от них. Они вскоре, как и все другие хозяева, уехали…
