Она чувствовала, что хмелеет, и в то же время сознавала, что сознает, что чувствует... А ну его к черту! Надоело это вечное раздвоение, когда не смеешь чувствовать, а чувствуя, не смеешь забыться... Сейчас, когда она всем своим существом, всеми помыслами устремляется к Петру, ей спокойно и радостно. И на все наплевать, и все кажется славным, хорошим, будто окунулась она в тихую, теплую проточную воду и теперь плывет, плывет, неведомо куда, но — к счастью! И, будто сквозь сон, доносится до нее голоса Нормана и Смита, редкие комментарии Вольфсона. Никак они не могут прийти к общему знаменателю с этим техническим прогрессом... И кому он только нужен, этот прогресс? Будто нет больше никаких радостей в жизни...
Лола с нежностью смотрит на Петра, а тот внимательно прислушивается к спору, и Лола сразу перестраивается: раз Петр слушает — это интересно. Значит, должна слушать и она. И тоже внимательно. Что это они там такое говорят? Ну-ка, соберемся, Лола Брайтон! И поставьте бокал, Лола.
И вообще сделайте на лице выражение,..
— Т-ты дурак, — заикаясь, проникновенно говорил Норман, тыча пальцем в область солнечного сплетения Сэма. — Н-не веришь? Н-ну, слушай. Вот, если память тебе не отшибло, летел к нам астероид... Икар... Так называется. Он Ас-те-роид. Что? Что мы, сапиенсы, могли ему противопоставить? Только рaкеты с ядерными боеголовками. Ведь если на сушу — взрыв, пыль, доступ солнечным лучам прекращен, ледниковый период! Ци-ивилизация отброшена на ты... ты… тысячелетия! А ты говоришь-технический прогресс, б-будь он п-проклят! П-пойми: мы теперь не только за себя, но и за всю биосферу в ответе! Потому — сапиенсы...
— Что и требовалось доказать! — торжественно провозгласил Вольфсон, разливая виски. — А кровяной колбасы мне так и не принесли...
«А мальчики уже хороши, — подумала Лола. — Может, теперь самое время утащить Петра?»
Но инженер уже повернулся к Смиту, ожидая его реакции. И Лоле вдруг почудилось, будто это совсем не Петр, — словно кто-то чужой, посторонний, далекий и непонятный выглядывает из него, прислушивается к спору людей... Людей? А кто же сам он — не человек? Кто же это? Вот сидит ее Петр...
Бог мой, это ж надо так опьянеть! Наверное, просто не та стадия, нужно переходить в следующую.
Вздохнув, Лола кое-как поймала за горлышко ближайшую флягу, нацедила в бокал какой-то мутной дряни. «Ваше здоровье, Лола Брайтон, — мысленно сказала она самой себе, с отвращением принюхигаясь к клопиному запаху напитка. — И ваше тоже, мальчики... Ну, поехали. В следующую стадию, там прояснится».
