Но, однако же, мне предстояло трое суток болтаться в этом занюханном городишке Барсове — ибо на Заозёрск отсюда поезда ходят лишь по понедельникам и средам. И всё ради чепухового дела, с которым справился бы любой практикант. Тем более, и заниматься-то им должны местные работники.
Но Александр Михайлович лишь хмыкнул и небрежным жестом ладони отмёл мои доводы.
— Не бурли, — посоветовал он, деловито обмахиваясь первой попавшейся бумагой. Вентилятор у него сломался, а распахнутые настежь окна всё равно от зноя не спасали. — Как говорили в дни моей молодости, не гони волну. Сам же прекрасно знаешь, что все практиканты задействованы у Ахметшина, и как это я, интересно, буду с ним объясняться? И вообще, лишних людей у нас не бывает. Пора бы данную аксиому усвоить.
— Между прочим, это дело вообще не по моему профилю, — уныло огрызнулся я, разглядывая свои старенькие ботинки. Всё никак не соберусь купить чего получше.
— Вот оно что… — ядовито протянул начальник. — А я-то, старый ворон, считал тебя всесторонним специалистом. Так, во всяком случае, записано в твоём выпускном свидетельстве. Между прочим, я вторую неделю сам кабинет подметаю, уборщицы кто в отпусках, кто на больничном. Вот это по какому профилю проходит, а?
Да, вот и он — старый испытанный аргумент. Если уж сам шеф берёт в жилистые свои руки веник, подчинённые, восхищаясь подобной простотой нравов, не должны чураться неуставной работы.
— Интересно, а в районе этим тоже заниматься некому? — всётаки поинтересовался я, заранее зная, что возражать бесполезно.
— В районе, говоришь? — оживился Александр Михайлович и даже, бросив на стол бумагу, перестал подражать вентилятору. — А что ты вообще об их районе знаешь? Какие там сидят деятели, чего им стоит поручать, чего нет? Сигнал пришёл именно к нам, в Головное управление, и заруби себе на носу, не случайно. Сам знаю, дело пустяковое, но не в нём суть. А в том, что именно сюда его переслали. Значит, есть на то соображения. И не твоё дело решать, где чья компетенция. Короче, так. Кроме тебя, действительно послать некого. Не срывать же людей с операций. А ты, Лёшка, всё равно в отпуск убываешь, да и Барсов, как я понимаю, по пути. Держи папочку, там всё, что нужно тебе знать. Ступай, работай, и Родина тебя не забудет.
Этот разговор имел место в четверг. А уже утром в пятницу я сидел в поезде с раскрытой книжкой на коленях. Но строчки плясали, дёргались, и упорно не шли в голову. Что поделаешь, жара. Не люблю я её — размягчает мозги. Единственное, на что меня хватало, так это глядеть в окно, на медленно уплывающие городские кварталы, на гнилые пятна промзон. А после потянулись бесконечные огороды, чахлая картофельная ботва, сверкающая на злом июльском солнце плёнка парников, я ещё подумал, не задохнутся ли под ней страдальцы-огурцы? Вскоре огороды сменились лесом, а потом я задремал. Впрочем, ненадолго. С моей говорливой попутчицой особо не поспишь.
