— Мне-то не холодно, — пацан смотрел под ноги. — Я же не отсюда. Вот им, — кивнул он на замершие ребячьи шеренги, — им холодно. А будет еще холоднее.
— Ну и что теперь делать?
— Этим другие займутся, Константин Дмитриевич, — устало протянул пацан. — А у вас своя дорога.
— Туда, что ли? — я показал глазами на вздыбившуюся у горизонта Струну.
— Угу, — кивнул он. — Только иначе, чем вы думаете.
— Откуда ты знаешь, что я думаю? — ухмыльнулся я. — Экстрасенс, что ли?
— Если бы… — без улыбки произнес мальчишка. — Только это неважно. Важно другое. Меня к вам послали, чтобы передать: она рвется. Запомнили? Она рвется.
— Ладно, — кивнул я машинально, совершенно не понимая, о чем речь. — А знаешь… — неожиданно выдохнул я, — вот уже полгода, как меня никто Константином Дмитриевичем не звал. Только Антоновичем.
— Как его? — махнул рукой вбок пацан, и, глянув туда, я увидел…
Костя стоял в снегу, но не тонул в нем — казалось, снег расступался возле его ног. Потому что белое его лицо было белее всех снегов мира, вместе взятых.
— Привет, тезка… — едва двигая губами, прошелестел он, и хотя между нами было не больше двух метров, мне показалось, будто звук доносится из невообразимых, за миллионы световых лет далей.
— П-привет… — лязгнув зубами, отозвался я. Не то чтобы мне сделалось страшно — хуже, чем было еще совсем недавно, видимо, и не бывает, обрадуешься любому страху, если он заменит скучную безнадежность. Но все-таки мурашки пробежали у меня по спине, и что-то встрепенулось глубоко-глубоко, точно форточка где-то во мне открылась.
— Все нормально, тезка… — медленно сказал он. — И что именем моим назвался — правильно. Ты даже сам не знаешь, насколько правильно. Но тебе надо знать… про меня, и Ленку, и девчонок… кто тогда отдал приказ… Кто кого спасал на самом деле… И ты узнаешь… когда-нибудь. И вот когда узнаешь — не мсти, понял? Им уже взвешено и отмерено. А сейчас мне пора, зовут меня.
— Мне тоже пора, — сообщил рыжий мальчишка.
— Ты хоть скажи, как тебя звать, командир? А то неловко как-то общаться с безымянным.
— Вы будете смеяться, — ответил пацан, — но я тоже Костя.
— Трое тезок на снегу… — прошелестел Ковылев. — Картина маслом. Ладно, ребята, разбегаемся…
Мне вдруг совершенно непонятно отчего стало весело.
— Слушай, — повернулся я к младшему из нас, — а ты умеешь решать квадратные неравенства?
Тот сморщил переносицу
— Так себе, — минуту подумав, честно признался он. — У меня вообще по алгебре был тройбан.
