Таким образом, мы столкнулись с невозможной ситуацией, которая, казалось, беспокоила всех, кроме Г. М, пребывавшего в хорошем настроении, еще заметнее улучшившемся после еды. Наверняка читатель спросит: «Неужели они будут сидеть и есть, пока в соседней комнате лежит бедняга, чью голову пронзили столь фантастическим образом?» Ответ: «Да, будут и почувствуют себя гораздо бодрее».
Было любопытно наблюдать за эффектом, который производила пища на компанию промокших людей, каковой мы были раньше. Промокших и испуганных, так как Фламанду удалось поиграть у нас на нервах. Впрочем, нервозность сохранялась, но теперь мы могли ее контролировать. Рэмсден все время усмехался. Мне неоднократно казалось, что он собирается сделать какое-то заявление, но каждый раз сдерживается. Эльза и Миддлтон демонстрировали свои чувства друг к другу. Д'Андрье и Фаулер утратили былую враждебность и дружески беседовали, но по какой-то причине оба выглядели озадаченными. Хейуорд стал почти жизнерадостным и рассказал несколько анекдотов, но куда интереснее их было его выражение лица. Только Эбер оставался угрюмым и молчаливым, внимательно наблюдая за нами. Г. М. иногда обращался к нему вполголоса, но его ответы звучали односложно.
Когда табачный дым начал подниматься к потолку, я сидел рядом с Эвелин в оконной нише. Мы чокнулись.
– Кен, – сказала она, приподняв одну бровь, – я понимаю, что все это ужасно, но ни за что бы не упустила такое. А ты? Но нам следует соблюдать крайнюю осторожность в том, что мы говорим.
– Говорим?
Эвелин огляделась вокруг:
– Неужели ты не видишь, что происходит? Стоит сказать, что что-то нелепо и такого не может быть, как это тут же происходит. Мы сталкивались с этим в Париже, на дороге и здесь. Помнишь, о чем мы говорили в твоей комнате перед тем, как убили Гаске? О легендах и древних историях про единорогов. Ты сказал, что существует предание, будто единорог может становиться невидимым. И сразу после твоего рассказа…
– Выпей и забудь об этом, – прервал я. – Ты говорила, что у тебя имеется какая-то теория. Какая?
– Погоди! Едва ли ты узнал что-то у Рэмсдена…
– Ничего.
– Или вспомнил еще какие-то истории о единорогах?
Я внезапно припомнил самую фривольную из всех историй.
– В Шотландии есть предание – я не шучу, это правда, – что единорога можно поймать только с помощью девственницы.
Эвелин широко раскрыла глаза:
– И что она должна делать?
– Не знаю, но это не важно, – продолжал я, охваченный вдохновением. – Взгляни на мораль, которую можно из этого извлечь. Серьезный ученый мог бы с триумфом воскликнуть, что наконец-то найдена хоть одна веская причина для сохранения девственности. Но какова ценность этой причины? Для девушки – вроде тебя, например, – было бы слабым утешением думать, что она в состоянии помочь заарканить единорога. Желание поймать единорога встречается сравнительно нечасто, в то время как…
