Я не нашел в источниках, которыми располагал, ни этого Пимия, ни его группу, но, по-видимому, Пимия был какой-нибудь известный плотник или архитектор, который таким образом праздновал окончание строительства дома.
Вырезав с последний страницы журнала бланк заказа, я заполнил его и сунул в кроссовку, чтобы вечером кинуть в почтовый ящик. Перелистав телефонную книгу, нашел адрес Лаури Мякинена. Вальдшнепов переулок, дом четыре. Это километрах в пяти от моей квартиры, по ту сторону Центрального парка.
Я вытащил из духовки почти черные булочки, выложил на тарелку две штуки и налил в стакан молока. Запивая обжигающие булки холодным молоком, я рассматривал фотографию Мякинена. Он глядел на меня преданным собачьим взглядом. Я прикинул, какой он породы. Для финской лайки он слишком инертный, для золотистого Лабрадора – слишком выразительный, для бульдога – слишком гладкомордый. Не столь уж я поднаторел в собаках, чтобы выбрать породу. Вспомнилось, как Хелена, окрыленная мечтами о доме, говорила мне о собаке и привлекала мое внимание фотографиями каких-то щенков.
Дом, семья, трава, сауна, крыльцо, почтовый ящик, собака.
Глядя на сердобольную рожу Мякинена, я составил список слов, объединенных главным.
Дом, дети, газонокосилка, шланг, печка-гриль, собака.
Дом, жена, керамические гномики во дворе, счет за воду, поленница, собака.
Дом, воспоминания, винтовая лестница, ночной тариф на электричество, собака.
Прихлебывая молоко, я кусал булку и мычал. Подумалось, что примерно таким я и буду в старости. Бормочущий под нос старикан, люстра на потолке, собранная из осколков памяти и разрозненных мыслей, или ржавые качели во дворе, которые не тревожили многие годы и которые взвизгивают, когда на них садятся.
Я вышел перекурить на балкон. Верхние соседи с треском захлопнули балконную дверь.
Я хлопнул дверью со всей силой, как только мог. Если стекло разобьется, это обойдется нам в четыреста марок. Мы уже обсудили вопрос с Лееной. Случись что, отправлю счет мерзавцу этажом ниже. Не захочешь, а ругнешься. Этот тип не понимает, чего добивается своим курением.
Леена заварила чай, и мы вместе отредактировали текст на желтом листке-наклейке. Леена надеялась, что мы сдержимся в выражении эмоций и не снизойдем до низкого стиля.
«Бог создал весну, дабы мы наслаждались ее запахом и – с отступлением зимней темноты – могли впитывать силу ее света, но некоторым это недоступно. Они только чадят своими отравленными головешками на балконах, добиваясь того, чтобы лето не пришло в полном объеме к тем, кто этого заслуживает. Может быть, настало время задуматься над собственными деяниями?»
