Взяв в холодильнике бутылку минералки, усаживаюсь на старый диван в гостиной. Кладу ноги на стол, закуриваю и смотрю на часы: маленький человечек на дисплее бежит, когда же он остановится.
Оглядываю уютную гостиную. Я получил много благодаря тому, потерял терпение.
Стараюсь курить как можно медленней.
Пульс девяносто восемь.
Интересно, какой пульс был у Оксанена во время артобстрелов, наверняка зашкаливало за сто семьдесят.
Иду на кухню и ставлю воду для макарон.
Режу лук и смешиваю его с яичным белком.
Обжариваю фарш и слегка добавляю специй, Оксанен, скорее всего, не любит острой еды. Только немного черного перца, чтобы ощутить вкус. Переборщишь – придется смягчать вкус сливками, а в этом случае есть опасность, что запеканка получится слишком жидкой.
Я рассчитал порцию так, что останется еще и на завтра. Конечно, в зависимости от того, сколько Сини съест. Это ее любимое блюдо.
Спускаюсь в подвал. Оксанен хрипит, бедняга.
Ослабляю веревки и высвобождаю ему руки.
– Больше никаких глупостей не будет?
Оксанен молчит.
Поглаживаю его по щеке, на ней синяк.
Один глаз закрыт, второй поблескивает.
– Тайсто.
Странно называть его по имени.
– М-м-м…
– Будешь сок?
Подношу стакан к его губам, они чуть приоткрываются, мне удается влить немного. Частично сок струится изо рта на шею и по ней под клетчатую рубашку. Пытаюсь вытереть подбородок и шею, поднимаю голову Оксанена, второй глаз открывается. С двумя глазами он на секунду превращается в моего приятеля. Но он смотрит не на меня, а вверх в маленькое окно, в котором мелькает тень.
Приказываю всем рассредоточиться вокруг дома, сама подхожу к дверям.
Нажимаю звонок.
Ни звука.
Заглядываю в маленькое окошко. Вижу старого мужчину на стуле, голова свешивается на грудь, Виртанена не видно.
Я рассказала подчиненным, что за случай перед нами, и особенно предупредила не совершать внезапных действий.
Вряд ли этот писатель традиционный псих, он только хочет вернуть свою семью.
За ним нет никаких правонарушений, вряд ли у него есть оружие, только желание, причем очень сильное.
Я подчеркнула, что алкоголь тут тоже ни при чем.
Луома вынес из сарая дохлую лайку.
Я снова звоню.
Открыв скрипящую щель почтового ящика, я кричу туда:
– Матти Виртанен! С вами говорит старший констебль Марита Каллиолахти. Выходите из дома, и разрешим эту ситуацию спокойно.
Ничего не слышно.
Подойдя к небольшому окну, стараюсь заглянуть внутрь. Солнце отражается в стекле, превращает его в блестящую пленку, ничего не видно. Я беру в машине мегафон.
