– Хорошо. Мы придем.
Едва я положила трубку, Сини спросила:
– Это папуля звонил?
Она чувствует все, иногда кажется, что и понимает все. Надеюсь, что нет.
Я помешиваю кашу, но до сих пор не могу поверить, что все это правда. Он все рассказал Сиркку, совершенно спокойным тоном, со мной разговаривал коротко. Он знает, что я не выношу пустословия.
Мы с Сини наденем желтые летние платья, которые купили в Падасийоки. Я заплету Сини косичку, а сама завяжу бант. Наверное, я чуток глуповата. Это еще не значит ничего, что мы пойдем смотреть этот дом. Просто темнота продолжалась так долго, и теперь мне хочется, чтобы мы выглядели красиво.
В телике слышны пронзительные вопли, каша булькает, солнце поднимается над мрачными домами, я таю. К счастью, Матти здесь нет. Я бы точно прыгнула ему на шею, не из-за дома, нет. Просто так. Сколько времени уже я не ощущала на шее его колючую бороду? Вечность. А его руки повсюду? Еще дольше.
Каша готова, я зову Сини.
Я нутром тебя знаю, не лично.
Я не навязываюсь в компанию, уверен, что мы сегодня еще встретимся по работе. Хочу сохранить дистанцию, так как все, что произошло, далеко не личное. Мы встречаемся только потому, что у тебя есть кое-что, чего у меня нет: небольшая власть влиять на цены старых домов.
Когда все закончится, и сделка будет завершена, мы исчезнем из поля зрения друг друга, как космические корабли, случайно заскочившие на одну орбиту. То, что я сейчас сказал, – сентиментально, вовсе мы не космические люди. Уточняю: ты продолжишь свою жизнь, словно меня никогда и не было, а я вспомню о тебе, когда буду топить баню, отрывая бересту от березового полена. Береста напомнит мне деньги, а деньги напомнят о тебе.
Раненько ты, однако, не спится, наверное. В это время ты еще не способен рассуждать об удачном расположении участка на склоне и камине в гостиной. У меня в рюкзаке для тебя почта, но я не дам ее тебе лично в руки, если быть абсолютно точным, эта почта Для Мерьи. Сам виноват, не позвонил мне, не сообщил новой цены, ты сам заставил меня стать почтальоном. Твои летние штаны мокрые от пота, лоб в морщинах, что с тобой. Пей свой кофе, пока есть время. Кури свою сигаретку, пока она не погасла.
Ты принес с собой запах дешевого лосьона – а может быть, и надежду, которой было пропитано послевоенное время? Вряд ли. Ты принес свободу секса, об этом твое поколение вопило на всех углах, а я теперь должен радоваться изо всех сил. А может, я обобщаю, как это принято во всех книгах по истории? Что если ты в шумные шестидесятые корпел над учебниками в торговом училище, ни бум-бум о новшествах в паховой области, возможно, я и не спрошу с тебя за бардак, устроенный твоими ровесниками.
