«Люди добрые. Вы живете в доме, который мне не нужен, не беспокойтесь. Я нассал не на тот двор. Я сделал это в порыве страсти, доверившись первому впечатлению. Я ошибся в выборе дома, но сейчас нашел правильный. Сначала я думал так: вот вы живете в доме, который построил фронтовик, спите в кровати, которая предназначена для моих снов, варите кашу, которую желает мое брюхо, топите баню, в которую стремятся мои мощи, голосуете за зеленых, потому что это модно, жарите на гриле мясо, как мою собственную плоть, стрижете траву, которая похожа на мои волосы, смакуете вино, которое я выпил бы одним махом, у вас есть имена, которые я назову только будучи в пяти сантиметрах от ваших глаз.
Итак. Вы теперь прочли, как я думал раньше, больше я так не думаю, не беспокойтесь.
Теперь я думаю так: они пришли с фронта, из ада кромешного в яркий свет. Нервы их были натянуты, как смычки, которые Сибелиус заставил петь страстно и высоко. Они пришли – нетерпеливые, жадные – кинулись к горшкам и промеж ног: мяса давай – сюда, сразу!
Для них начертили домики в ряд на окраине города и в полях, среди валунов. Все, как один, одинаковые дома. Кухня, гостиная и спальня внизу, наверху под двускатной крышей две маленьких детских для тех, кого зачали по святому нетерпению. Полтора этажа и двускатная крыша для тех, кому небо казалось огненным морем.
Они изучали чертежи, ставили стены, их молотки забивали гвозди в доски, иногда мазали, тогда раздавалось смачное «твою мать». С синими ногтями они ложились вздремнуть среди дня на куче досок. Стук, бряк, пыхтенье, брызги. Пот струился по спине, а ночью ее царапали ногти – когда Вейкко, Мартти, Калеви или Эркки с силой вонзались туда, где это самое не бывало годами.
Вы теперь живете в построенном ими доме, хотя сами родом света. Вы и не знаете, что тьма по-прежнему плодит тех, кто мечтает о горячей плите и мясе. Я – один из них».
