– Я уеду. Завтра. На пару дней. – Гера будет в Москве, им действительно нужно обсудить пару вопросов.
– Куда?
– Потом расскажу. Я вернусь, не волнуйся.
– Я и не волнуюсь. Все. Спокойной ночи.
А вот теперь она обиделась по-настоящему. Жаль.
Локи сам не заметил, как заснул. Провалился в мягкую бездну, совсем как дома, только там он мог спать так крепко и без снов.
Маска Жадности (Продолжение)
Доктор был очень молод. С одной стороны, хорошо, такие ни клиентуры солидной, ни ставки не имеют, за гроши работают. С другой стороны – от молодых сейчас не знаешь, чего и ожидать, ни тебе понятий, ни уважения к старшим. Вот и этот, щегол желторотый, хмурится, глазки сверкают, что твои алмазы, гневом праведным преисполнен. Ну ничего, видали мы таких праведных и гневливых, как-нибудь управимся.
– Добрый день. – Степан Афанасьевич согнулся в поклоне. Ничего, спина не поломается, зато со стороны… Степан очень хорошо знал, как он выглядит со стороны: старый, очень больной человек в старом больном доме. Костюм у него бедненький, сам он худенький, почище сироток этих несчастный весь такой.
– Добрый. – Голос у доктора оказался мягким, что твой бархат. Однажды дамы из Попечительского комитета привезли в приют старые вещи для бедных сироток, там было красивое платье из удивительно мягкой, приятной на ощупь ткани. Степан сам решил, что это бархат, когда продавал платье, неплохие деньги он тогда выручил. Так вот, этот голос был удивительно похож на ту мягкую, ласковую, словно собачий язык, ткань.
– Как мальчишечка? – Не то чтобы Степана действительно интересовало состояние этого, как там его? Кирилла, что ли? Но пущай доктор видит, что директор беспокоится о своих подопечных.
– Умер.
– Жалость-то какая! – Вот теперь Степан искренне огорчился: пропали ежемесячные три рубля восемьдесят копеек. Это ж почти сорок шесть рублей убытку в год! Он даже разволновался от такой неприятной новости, убытков Степан не любил.
– Отмаялся, бедняжка. Мы так старались, так старались, а он…
– Поговорить бы, – прервал его излияния доктор.
– Можно и поговорить. Вас как зовут?
– Георгием нарекли.
– А по батюшке?
– Молод я еще, – усмехнулся доктор, – чтобы вы меня по батюшке величали.
Мысленно Степан с ним согласился. Куда такого юного, да со всем почтением, не дорос еще.
– А меня… – начал директор.
– Степан Афанасьевич, – прервал его Георгий, – разговор у нас с вами серьезный будет. Очень серьезный. И лучше, чтобы его никто посторонний не услыхал.
