– Ты уже взрослый, ты должен понимать,- сказал он,- Я запрещаю тебе появляться здесь, чтобы у тебя не было неприятностей.
Взгляд у Элиа был тоскливый. Это он-то взрослый, в свои только что исполнившиеся двенадцать? И плевать ему на неприятности, ведь Дон – единственный, которому он по-настоящему, взаправду нужен. Но он молчал. А зачем что-то говорить, когда и так все ясно, как божий день? Элиа наполовину ждал, что сейчас они придут домой и отец все-таки хорошенько его проучит за нарушение запрета, хотя он никогда не поднимал руки ни на одного из четырех детей. Просто переставал замечать провинившегося. Но отец начал разговор, не доходя до дома.
– Мама беспокоилась,- сказал он,- Где ты был целый день?
– В лесу, вместе с Рином,- хмуро ответил Элиа,- А что, тоже нельзя?
– Можно,- неожиданно легко согласился отец. И вдруг непривычно мягко спросил,- Думаешь, я ничего не понимаю, да?
Элиа промолчал. Он не умел так объяснять свои мысли, чтобы его поняли другие. А может, и умел, но побаивался, что его засмеют, и поэтому чаще молчал. А насчет того, что отец все понимает – это вряд ли. Понимал его только один человек в замке – его друг Рин, но и тот всегда подсмеивался над ним.
Набравшись смелости, он все-таки задал отцу давно мучающий его вопрос:
– Ну почему, а? Почему мне нельзя в конюшню, даже если Дон больше никого не признает? И вообще, почему одни бедные, а другие богатые?
Отец удивленно на него посмотрел, немного подумал и ответил:
– Так уж устроено, Элиа. Сам поймешь, когда вырастешь.
– Я хочу сейчас,- сказал Элиа и резко прибавил шагу, почти побежал. Несмотря на это, домой они с отцом зашли одновременно.
Маленький домик, принадлежащий старшему конюшему, стоял на небольшом возвышении, и всем было видно, что сделан он был умело, с любовью. Причудливые деревянные наличники и ставни смастерили старшие братья Элиа – близнецы Дэни и Ник. Им этой зимой должно было исполнится по шестнадцать, и они были учениками плотника. В доме было три комнаты и большая кухня, в которой по вечерам собиралась вся семья. Так было и сегодня.
Мама, засучив рукава, домывала посуду в большой деревянной лохани, и свирепо поглядывала на близнецов, затеявших очередную проделку и шумно спорящих. Маленькая Лин, на четыре года младше Элиа, шила очередной наряд куколке, которую отец купил ей год назад на ярмарке. До Элиа сразу донесся веселый шум их разговоров.
Разговоры смолкли, как только они с отцом вошли. Мама переключила внимание на младшего сына.
