Они вскочили на коней и умчались по дороге, поднимая клубы пыли, а старик трактирщик с внезапно протрезвевшими глазами послал им вслед охранительные знаки.
* * *
Замок предстал перед ними во всем своем мрачном великолепии: высокие башни с бойницами для стрелков, крыши, которые закатное солнце окрасило в зловещий багровый цвет, воины, снующие по двору. Элиа что-то не мог припомнить, чтобы Нарит выглядел таким воинственным, и сказал об этом вслух.
Дорога проходила по возвышенности и они могли видеть весь замок – огромный, мрачный и угрожающий. Ольг хмыкнул:
– От кого защищаться-то?
Элиа подумал, что Нариту, в отличии от этого замка с неизвестным ему названием, защищаться как раз было от чего. А еще он мог видеть, что проникнуть незамеченными сюда очень трудно, а выйти еще труднее. Рядом Кларенс долго и проникновенно костерил и замок и тамошнего тана и саму нелепую историю, в которую его опять угораздило вмешаться. Он тоже отлично все понимал и, кажется, боялся.
Ольг тронул поводья своего коня и тихо сказал:
– Если мы хотим оказаться в замке до наступления ночи, нам следует поторопиться.
Поторопились он сам и Элиа. Кларенс еще с минуту глядел на замок, пробурчал нечто вроде "проклятые идиоты, вечно вас несет туда, куда не следовало бы", и пришпорив своего коня, поскакал за ними.
В замке их приняли подозрительно ("чего еще от них ожидать", пробурчал Кларенс), но пустили и даже накормили, впрочем, все это в той части крепости, где жили подмастерья и крестьяне.
Ночью, лежа на сеновале и слушая как за шаткими стенами конюшни пофыркивают лошади, Ольг сказал уже засыпающим мальчишкам:
– Завтра мы все узнаем, а потом вы уедете отсюда.
Кларенс поднял голову – с волос моментально посыпались соломинки и травинки.
– А ты?
– А я,- Ольг запрокинул голову на скрещенные руки и уставился на звезды, – пожалуй, останусь.
Элиа ничего не сказал.
* * *
Утром Кларенс проснулся и не обнаружил Элиа рядом. Ольг безмятежно спал, солнечные лучи заставляли вспыхивать его седеющие волосы яркими красками. В одежде запутались мелкие травинки. Чем больше Кларенс смотрел на друга, тем больше по-доброму завидовал. Ольг был красивый. Самому Кларенсу – и он это отлично знал даже с высоты своих пятнадцати – никогда не иметь такого удивительного лица: старого и юного, спокойного и выразительного одновременно. Это лицо словно было скопировано с древних изображений великих королей, богов и героев, о которых очень любил рассказывать начитанный Элиа вечерами около костров. Строгие четкие линии, причудливо очерченные губы, высокие скулы и серые глаза, похожие на тонкий лед. Куда там мне с подростковой растрепанностью и неумением элементарно держать спину прямо, подумал Кларенс.
