Карабас Барабас, стоя в трёх шагах позади Карло, проворчал:
– Я тебе дам за куклы сто золотых монет, продай.
Буратино, Мальвина и Пьеро перестали дышать – ждали, что скажет Карло.
Он ответил:
– Нет! Если бы ты был добрым, хорошим директором театра, я бы тебе, так и быть, отдал маленьких человечков. А ты – хуже всякого крокодила. Не отдам и не продам, убирайся.
Карло спустился с холма и, уже более не обращая внимания на Карабаса Барабаса, вошёл в городок.
Там на пустой площади неподвижно стоял полицейский.
От жары и скуки у него повисли усы, веки слиплись, над треугольной шляпой кружились мухи.
Карабас Барабас вдруг засунул бороду в карман, схватил Карло сзади за рубашку и заорал на всю площадь:
– Держите вора, он украл у меня кукол!..
Но полицейский, которому было жарко и скучно, даже и не пошевелился. Карабас Барабас подскочил к нему, требуя арестовать Карло.
– А ты кто такой? – лениво спросил полицейский.
– Я доктор кукольных наук, директор знаменитого театра, кавалер высших орденов, ближайший друг Тарабарского короля, синьор Карабас Барабас…
– А ты не кричи на меня, – ответил полицейский.
Покуда Карабас Барабас с ним препирался, папа Карло, торопливо стуча палкой по плитам мостовой, подошёл к дому, где он жил. Отпер дверь в полутёмную каморку под лестницей, снял с плеча Артемона, положил на койку, из-за пазухи вынул Буратино, Мальвину и Пьеро и посадил их рядышком на стул.
Мальвина сейчас же сказала:
– Папа Карло, прежде всего займитесь больной собакой. Мальчики, немедленно мыться…
Вдруг она в отчаянии всплеснула руками:
– А мои платья! Мои новенькие туфельки, мои хорошенькие ленточки остались на дне оврага, в лопухах!..
– Ничего, не горюй, – сказал Карло, – вечером я схожу, принесу твои узлы.
Он заботливо разбинтовал Артемоновы лапы. Оказалось, что раны почти уже зажили и собака не могла пошевелиться только потому, что была голодна.
– Тарелочку овсяной болтушки да косточку с мозгом, – простонал Артемон, – и я готов драться со всеми собаками в городе.
– Ай-ай-ай, – сокрушался Карло, – а у меня дома ни крошки, и в кармане ни сольдо…
Мальвина жалобно всхлипнула. Пьеро тёр кулаком лоб, соображая.
– Я пойду на улицу читать стихи, прохожие надают мне кучу сольдо.
Карло покачал головой:
– И будешь ты ночевать, сынок, за бродяжничество в полицейском отделении.
Все, кроме Буратино, приуныли. Он же хитро улыбался, вертелся так, будто сидел не на стуле, а на перевёрнутой кнопке.
– Ребята, довольно хныкать! – Он соскочил на пол и что-то вытащил из кармана. – Папа Карло, возьми молоток, отдери от стены дырявый холст.
