— А черт его знает, — досадует Пулявский, — разве в их грамоте разберешься.
— Рыченков! — зовет комбат адъютанта, — ну-ка веди своего ганса, где он?
Из подвала показывается голова с прилизанными волосами. Вращая глазами, немец настороженно озирается по сторонам. На нем клетчатый пиджак, манишка и галстук-бабочка. Но вот он поднимается выше и все видят генеральские лампасы на брюках. Это производит эффект. Раздается сдержанный смех.
— В ворохе бумаг хотел отсидеться, да не вышло, — торжественно сообщил ефрейтор Рыченков.
Немец поясняет, что здание с отметкой 104 — не больше не меньше, как дом самого Гиммлера, то есть министерство иностранных дел.
— А это, — указывает пальцем капитан Лебедев, — это рейхстаг? — по слогам, внятно произносит он непривычное слово.
— Яволь! Рихтиг! — подтверждает фашист и поспешно шепчет, испуганно озираясь по сторонам:
— Криг капут, Гитлер капут…
— Ишь ты, как своего бесноватого фюрера боится, проклинает, а сам со страху весь трясется, — удивился усатый гвардеец с автоматом на груди.
Солдаты, услышав подтверждение пленного, нетерпеливо сгрудились у разбитого окна, напрягая зрение, всматриваются сквозь густую пелену дыма в мрачное здание фашистского парламента. Гремит, не смолкая, бой. В парке напротив то и дело вздымаются черно-рыжие фонтаны взрывов, о стену здания беспрестанно щелкают пули и осколки. Вдали словно в призрачном тумане виднеется рейхстаг. Площадь перед ним вся вспахана снарядами и минами. На изуродованных и обгорелых деревьях повсюду белые тряпки. Их рассмотрел в бинокль лейтенант артиллерист. Бинокль пошел по рукам.
— Действительно, белые тряпки, черт возьми… — подтвердил Лебедев, глядя в бинокль.
— Может, капитулируют? — предположил лейтенант артиллерист, ведущий отсюда корректировку огня своего полка.
— Ну да, держи карман шире. Гитлер здесь одних головорезов собрал, — заметил кто-то.
Командир стрелкового батальона старший лейтенант Константин Самсонов снял каску, вытер пот с лысеющей головы и пояснил:
— Белые тряпки — это парашюты. Вчера ночью немцы высадили десант моряков из Ростока.
Поднеся к глазам бинокль, он долго смотрит на рейхстаг, на развевающееся над входом большое фашистское знамя со свастикой. Из каждого окна, каждой бойницы бьют пулеметы и скорострельные пушки.
— Да, — проговорил Самсонов опуская бинокль, — эти фанатики так просто не сдадутся…
* * *
Вся Королевская площадь — Кенигплац — запружена изуродованной техникой: обгорелыми тягачами и танками, разбитыми орудиями и фургонами, вздыбленными железобетонными балками и рельсами.
