Мы не дрогнем в бою
За столицу свою,
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной
Обороны стальной
Разгромим, уничтожим врага!
Уже перед самым входом в штаб ВВС майор Федоров твердо решил: «Буду просить, требовать, черт возьми, чтобы снова отправили на фронт, а в тылу здесь и без меня обойдутся», — и ошибся. Ему предстояло выполнить задание особого рода…
В штабе ВВС Московского военного округа полковник Сбытов поставил его экипажу ответственнейшую задачу: в связи с продвижением фронта к Москве и вероятными дневными налетами авиации противника проверить с воздуха надежность маскировки важных промышленных объектов Москвы и Подмосковья. И вот скоростной бомбардировщик с фотоаппаратурой на борту стартует с полевого аэродрома.
Экипаж, набрав высоту три тысячи метров, прошел над пунктами Павшино, Архангельское, Истра… Мерно щелкает фотокамера, беспристрастно воспроизводя на пленке то, что не всегда доступно даже опытному глазу при визуальном осмотре.
Экипаж придирчиво приглядывается к маскировке многих важных промышленных и военных объектов.
— Ничего не скажешь, хорошо поработали маскировщики, — замечает штурман Владимир Король. — Ведь здесь должен быть завод, а на самом деле виден какой-то небольшой поселочек.
— Да и тот из фанеры, — соглашается Федоров. — Зато вон, смотри.
Внизу, над Москвой-рекой, четко просматривались переплеты железнодорожного моста. Штурман сличил его с картой и только удивленно присвистнул:
— Ну и молодцы! На такую приманку не один фашист клюнет.
Полет проходил нормально, и командир экипажа, не ожидая казуса, который им уготовила судьба, был в хорошем расположении духа.
— Илья! — окликнул он радиста Рабина. — Передай на КП проход пятого рубежа. — И штурману, — Володя, дай-ка курс на Люберцы.
— Командир, курс — восемьдесят пять градусов, — последовал тут же четкий ответ.
— Понял, восемьдесят пять, — отозвался Федоров и привычным движением штурвала ввел самолет в левый разворот.
Впереди по курсу показались пригородные кварталы столицы. Вот под крылом уже не спеша поплыли улицы и площади. Алексей поневоле залюбовался суровой красотой прифронтового города.
— Радист, что с запросом прохода на Люберцы?
— Молчат пока, — отозвался Рабин. — Трижды уже запрашивал…
— Почему молчат? Что-то не то… Запроси еще!
И вдруг вместо ответа впереди по курсу шаровой молнией блеснул разрыв зенитного снаряда, оставивший серебристо-пепельное облачко.
— Король! Дай сигнал: «Я свой самолет»! — прокричал командир, крепче сжимая штурвал бомбардировщика.
