Беднов повертел в заскорузлых пальцах дюраль, покашлял соображая:
— Стало быть, на манер истребителей, чтоб вся слава на виду была?
Наташа покраснела, но сказала решительно:
— Не слава, Данилыч, а совесть. Те, кого мы хоронили, о славе не думали. И листы, что ты снял, и этот кусок дюраля — с их самолета. Понимаешь?
— Ну да, понимаю, конечно, чего там, — сконфузился Беднов. — Сделаю.
Над КП медленно поднялась зеленая ракета. Данилыч охнул и вперевалку побежал к носу самолета. Моторист Цыбуленко уже стоял у правой плоскости, готовый по команде механика выдернуть колодки из-под колес. Котов проворно растаскивал маскировку капонира.
Но вот Дворников поднял руку. Беднов, встретившись с его ставшим вдруг отчужденным, суровым взглядом, предупредил товарищей:
— Есть, от винта!
Георгий открыл вентиль воздушной системы, нажал вибратор запуска, и двигатель, раза два хлопнув, отозвался грозным, привычным для уха рокотом. Лопасти винта слились в сплошной, сверкающий на солнце диск. Гулкая дрожь прошла по стальному корпусу машины. Механик и моторист выдернули из-под колес колодки, и самолет, взревев мотором, натужно преодолев подъем капонира, мягко покатился по раздольному степному простору.
Наташа смотрела в сторону старта, куда один за другим подтягивались «илы». Самолет бати по портрету на хвосте определить было проще всего. За ним, судя по номерам, — машины Дементьева и Савика… А вот и «двенадцатый». Она помахала рукой и, увидев, как Алимкин кивнул в ответ головой, улыбнулась: «Удачи тебе, дорогой мой человек!»
Собрав группу над аэродромом, батя повел ее к линии фронта. Георгий шел замыкающим и время от времени слышал по радио звонкий голос командира: «Сынки, плотнее строй!» или: «Женя, голубчик, ну куда же ты вправо?» Такое «своеобразие» радиообмена явно ставило в затруднительное положение вражеский радиоперехват: попробуй разберись, кто такой «Женя» и что еще за «сынки». Ведомым же летчикам все было понятно: тембр батиного голоса они отличили бы из тысячи. Узнали Ломовцева и на станции наведения. Баритон с грузинским акцентом приказывал:
— «Байкал-первый», я «Гранит». Роспуск группы в квадрате семнадцать. Работайте смелее. Вас прикроют гвардейцы-истребители!
Это был заместитель командующего 2-й воздушной армией генерал Нанейшвили. Ломовцев тут же ответил:
— «Гранит», «Гранит», я — «Байкал»! Вас понял, роспуск в семнадцатом!
Дворников, стараясь подбодрить своего стрелка, сказал по внутренней связи:
