— Я «Байкал-семь», разрешите взлет? — донесся из динамика голос Дворникова.
— Седьмой, взлет разрешаю!
Алимкин подбежал к Ломовцеву, козырнул, как положено:
— Товарищ подполковник! Разрешите лететь вместе со всем полком?
— Кто там ранен, ты знаешь? — вместо ответа спросил комполка.
— Беликова… Фельдшер говорит, что не опасно… Батя, разрешите лететь!
Они стояли друг перед другом. Взгляд Ивана умолял, просил, требовал…
— Ну, брат, вижу, от тебя не отвяжешься. Шут с тобой, жми на моем! — Ломовцев махнул здоровой рукой с зажатым в кулаке микрофоном… — А если не догонишь полк?
— Догоню, батя. А коли что — сам тот овраг найду. Я теперь их, гадов, и под землей разыщу!
* * *
Едва комполка проводил в воздух последний самолет, как увидел: по фюзеляж утопая в ковыльных травах, на старт ходко катится его «ил» с красным коком винта.
Через полминуты, словно от нетерпения, содрогаясь всем корпусом и приседая на шасси, батин Ил-2 был уже в воротах, обозначенных флажками. На его киле, иссеченный пулями и осколками, как и прежде, красовался портрет Суворова.
— Ну, Иван, с богом! — подбодрил Алимкина комполка. — Взлет разрешаю.
Набрав высоту, Иван вдруг увидел далеко впереди себя весь полк, построенный в колонну звеньев. Далеко слева, должно быть на Белгород, шли еще два полка соседей. «Жаркий будет день», — подумал Иван и расстегнул ворот гимнастерки.
Прибавив мотору обороты и чуть прижав ручку, он шел теперь на повышенной скорости, догоняя свою соколиную стаю.
Далекий гул сплошных разрывов, детонируя воздух, долетел и сюда, в кабину «летающего танка». Иван поневоле передернул плечами, на миг представив, что теперь творится там, под Борисовкой.
Справа по курсу, на западе, словно сжавшись от ежедневных зрелищ невиданно жестокого побоища на Курской дуге, в грозовые облака на горизонте медленно садилось неестественно сплющенное кроваво-багровое солнце.
И вдруг в наушниках шлемофона Иван услышал звонкий, чистый девичий голос со станции наведения:
— «Байкалы», я «Вега!» Я «Вега»! Идите смелее в бой! Вас прикроют гвардейцы-истребители!
«Вега — звезда надежды», — вспомнил Алимкин Наташу и счастливо улыбнулся. Можно было и улыбнуться: ведь до боя оставалось целых три минуты.
