Второй караульный провел их по заснеженному двору в просторную и теплую переднюю. Ранальфа попросили подождать у камина, пока Николас выполнит свое поручение. Когда он пошел звать слугу, чтобы позаботиться об удобстве колдуна, наемник шепнул другу:
— Я буду начеку. Но на помощь приду только в случае крайней необходимости. Если Мудрец и есть тот Брандегарт, о котором я думаю, то дай бог, чтоб он меня не узнал. Прошло ведь немало — двадцать пять лет. А то начнет расспрашивать, что я тут делаю с тобой.
Итак, Ранальф стал греть ноги у огня, вокруг него сразу стали все суетиться, будто это он высокопоставленный гость, а не Николас. Принца же повели в личный кабинет Мудреца. Ступая по извилистым коридорам, он все больше восхищался богатым убранством. На стенах висели узорчатые гобелены, в огромных окнах переливались изысканные витражи. Ему показалось, что его светлость нашел серебряную руду: на столах с белой скатертью, идущих вдоль залов, сверкали кубки, тарелки и подсвечники из драгоценного металла.
Николас еще раз убедился, что не лорд-маршал, а Мудрец — истинный правитель унылого острова.
Провожатый остановился у двойной двери с резьбой по дубу, над ней лорд-маршал заметил покрытый эмалью герб — крест с расширяющимися концами поверх круга. Прищурившись, он подумал, что где-то уже видел нечто подобное, и тут вспомнил, что эта эмблема была на брошах, которые носят Атайя с Джейреном. Только там она служила задним фоном для золотой короны.
Пока Николас изучал герб, озабоченный его символикой, провожатый покинул его, чтобы доложить хозяину о прибытии гонца. Принц воспользовался минутным уединением, успокоился и собрался с мужеством. Когда его наконец пригласили войти, он молился, чтобы не казаться внешне столь же встревоженным, как внутренне.
Вертя в голове титул «Мудрец» последние две недели, он представлял себе старца со слезящимися глазами и седой головой, а еще с костлявыми покатыми плечами — кого-то вроде верховного лорда Бэзила, который прекрасно вписывается в тихую библиотеку, обставленную книгами, чернильницами и пергаментом для излития собственных идей. Добавив к этому ауру таинственности, что царила вокруг малоизвестного культа колдунов, Николас нарисовал себе хитрого скрытного человека, который маячит в темных углах и подливает яд в кубки королям, избегая открытой атаки.
Брандегарт из Крю оказался совсем другим. Мудрец вгляделся в Николаса, пытаясь определить, что за создание подослал лорд-маршал. Принц понял, что его светлости незачем действовать украдкой: если ему понадобится убить человека, он протянет руку и свернет ему шею с такой же легкостью, с какой прихлопнул бы комара. Колдун оказался высоким мужчиной едва за сорок, похожим на пирата благодаря смуглой коже и черным волосам до плеч. На груди крученое металлическое ожерелье, с которого свисали маленькие горгульи с открытыми ртами. Накачанные бицепсы украшали плоские серебряные браслеты и старые шрамы. Одет Мудрец был только в жилет из овчины и шерстяные бриджи, засунутые в замшевые сапоги: практичная одежда, которая своей убогостью бросала вызов погоде.
