Десятки вершин открывались взору Стогова. И не было среди них двух схожих. Плоские, точно стесанные солнцем, водой и ветром; острые, пиками вонзившиеся в облака; изогнутые, напоминающие скрюченные пальцы; вершины, являвшие бесформенное нагромождение камней, и вершины самой причудливой формы, казавшиеся то генуэзскими сторожевыми башнями, то стенами и бастионами грозных крепостей, то древними часовнями. Горы, поросшие непролазной тайгой, зеленеющие мягкими луговыми травами, желтеющие ржавым покровом мха, — они были повсюду, они как бы надвигались на тайгу в долине, точно стадо беззвучных каменных чудовищ.
Поистине великолепна была эта волнующая каменная поэма в ясный рассветный час. Солнце уже поднялось над горизонтом и теперь заливало щедрым светом горные цепи. Казалось, гигантская радуга опустилась вдруг на землю. Пики Кряжа Подлунного вспыхнули, заискрились в солнечных лучах. Еще мгновение назад бледно-синие, они стали вдруг золотыми, нежно-розовыми, пурпурно — алыми… Горы, словно ожили, обрели живую плоть, задышали.
Казалось, звучит, льется над землей чудесная симфония, и каждая вершина исполняет в ней строго определенную взыскательным дирижером партию.
Впрочем, нет. Не все вершины, не все горы слали пробуждающейся тайге щедрые краски рассвета. В самом центре горной цепи зияло белесо-серое пятно. Солнечные лучи не в силах были пробить это мутное месиво и точно обходили его стороной, а шапка тумана висела над крохотной частицей Кряжа, тяжелая, неподвижная, непроницаемая.
— Вот там и прячется Незримый, — тронув за локоть Стогова, негромко проговорил Рубичев…
— Вижу, — в тон ему так же негромко отозвался Стогов. — Вижу и думаю, думаю, Василий Михайлович, об этом чуде. Хоть и не люблю, не приемлю я сие мистическое слово, но похоже, что в данном случае мы имеем дело именно с чудом природы. Если озеро Кипящее, как вы его называете, действительно кипит, кипит столетия подряд, следовательно, есть все основания полагать, что этому процессу весьма активно способствуют силы, я бы сказал, безграничные по могуществу. Мы обязаны, Василий Михайлович, постичь характер этих сил… Может быть, именно там редчайшее топливо для нашего Земного Солнца…
… - Мы обязаны постичь характер этих сил, — снова говорил, спустя несколько дней после первой встречи с Незримым, Михаил Павлович Стогов своему ближайшему сподвижнику по созданию будущего института Петру Федоровичу Грибанову.
Профессор Грибанов — атлетического сложения немолодой уже человек с длинным несколько бледным лицом, обрамленным буйной курчавой бородой, сверкая крупными, выпуклыми, черными, цыганского типа глазами возразил:
