– Сашка всегда такой! – сердито глядя на своего двоюродного брата, сказала Липучка. – А ты, Шура, не обращай внимания! – Она вновь приподнялась на цыпочки и снова поцеловала меня в щёку.
– Вот Липучка его уже пятый раз поцеловала… за нас всех, – проворчал Саша.
– А ты считал? – Липучка зло повернулась к нему.
– Считал: ты его пять раз, а он тебя – ни разу. Где же твоя, как говорится, женская гордость?
– Ох, и вредный ты!
– Ладно! Идём скорее, а то заждались там «наши общие колёса».
– Что? Что?! Какие колёса? – не понял я.
– Сейчас узнаешь!
Мы вышли на небольшую площадку перед станцией. И вновь я увидел глубокую-глубокую, всю в солнечных окнах, берёзовую рощу. И воздух был всё тот же: свежий, чуточку прохладный, словно только что пролился на землю весёлый летний дождь. И вновь по этому особенному воздуху угадывалась река, которой не было видно, потому что она пряталась за берёзовой рощей.
На площадке стоял новенький мопед, покрашенный такой аппетитной сиреневой краской, что его хотелось погладить рукой или даже лизнуть языком. А к мопеду была приделана старая мотоциклетная коляска, на которой тоже сиреневыми буквами, только уже не такими аппетитными, было написано: «Наши общие колёса!»
– Сперва Андрея Никитича отвезу, а потом за вами приеду, – сказал Саша, деловито взбираясь на треугольное кожаное сиденье.
– Нет уж, вы гостя везите «до дому, до хаты», а я – пешим ходом. – Андрей Никитич похлопал себя по боковому кармашку спортивной майки. – Пусть оно у меня подышит немного…
– Болит? – участливо спросил я.
– Болит не болит, а.. как бы это объяснить тебе?' Ну, ты вот чувствуешь, что у тебя здесь, с левой стороны, есть сердце?
– Нет! – решительно ответил я, потому что действительно никогда этого не чувствовал.
– А я вот всё время его ощущаю… И не в переносном, а в самом что ни на есть буквальном смысле слова. И такое оно у меня тяжёлое, что даже дышать трудно. Так что я уж прогуляюсь: авось полегчает немного.
Андрей Никитич зашагал к городу, а мы начали рассаживаться. Саша предложил, чтобы я, как гость, сел в коляску, а Липучка забралась ко мне на колени и держала в руках мой чемоданчик. Но Липучка отказалась.
– Ой, что ты, Саша!.. – как-то смущённо воскликнула она. – Он же меня не удержит: я – тяжёлая!
– Стесняется, – шепнул мне Саша. И в самое ухо добавил: – Она влюблена в тебя!
– Что-о?!
Я с интересом, будто на какую-то совершенно незнакомую девчонку, взглянул на Липучку, которая смело забралась на неудобное металлическое сиденье, приделанное к задней раме.
