Тем временем дождик перестал. Я облокотился о перила угловой площадки, развернул брикет и вдумчиво начал ужинать, глядя, как вокруг на мостках, лестницах, ярусах кишат ополоумевшие покупатели.
На той стороне улицы, ярусом ниже, из-за угла появился патруль. Сразу перед ним расчистился проход. А какой-то высокий мужик в низко надвинутой каскетке повернулся — резко, слишком резко, и чересчур суетливо стал шуровать локтями, прокладывая дорогу в давке. Даже я его заприметил, что уж говорить о споках.
— Эй ты, стоять! — гаркнул патрульный на всю улицу.
Толпа, словно с ней играли в «замри-отомри», мигом шарахнулась к стенке, замерла. Головы заворочались туда-сюда, ища, кто кричал и кому. Только высокий в каскетке не остановился, не оглянулся, наддал ходу. Споки вскинули оружие. Тут уже никаких команд не потребовалось — каждый лег, где стоял. А высокий побежал, перескакивая через лежащих. Хлопнул выстрел. Мимо. На соседних переходах и лесенках обезумевшая публика давилась, рвалась прочь от шальной пули.
Беглец ринулся вниз по первой попавшейся, обезлюдевшей лестнице. Перед поворотом он ухватился за перила и одним махом перебросил тело на следующий лестничный марш. Ловкий финт. Я подумал было, что у него есть шанс выкрутиться. Однако снова раздался хлопок пневмача. Второй из патрульных не стал заниматься догоняшками, а свесился через ограждение и хорошенько прицелился. Он срезал бегущего на втором повороте, в прыжке. Тот рухнул, кубарем прокатился по ступенькам и затих в изломанной, несуразной позе. Каскетка слетела, обнажились коротко обкромсанные, седые сплошь волосы. Вот оно что.
Я запихнул остаток брикета в карман, кусок не лез в глотку. Повернулся и пошел. Молодчагой оказался этот старик, жалко, не смог уйти. Да мне ли его жалеть, он уже отмучился. Сам-то и поседеть не успею.
Остановившись возле уличного автомата, я допил остаток воды, опять наполнил флягу. На табло обозначился недобранный лимит — полторы десятых куба. Этого добра мне не жалко, пусть подавятся. С другой стороны, раз сэкономишь, два сэкономишь, потом возьмут и урежут тебе декадную порцию. Так что я убрал флягу из-под краника, снова нажал кнопку, и мои лишние полторы десятых ушли прямиком в канализацию.
Прежде, чем сунуть жизняк обратно в карман, я прикинул, нет ли в нем еще чего, кроме пяти жвачек. Вроде нет. Ну, а зажевать новый приговор — дело святое, вроде добровольной повинности, тут хочешь не хочешь, обязательно удолбаешься.
