После публикации «Джинсового мира» Радек Йон выступает как киносценарист и вместе со своим товарищем по институту Иво Пелантом завершает работу над романом «Начало летосчисления» (1984).
Кинематографический опыт пошел на пользу Радеку Йону. Умение демонстрировать героя в действии, в сочетании с присущим прозе психологическим анализом позволило «уплотнить» художественное «время», обрисовать характеры выпукло, конкретно и разносторонне. Но все же, несмотря на публицистическую остроту, этому произведению молодых авторов явно не хватало эффекта «социологического открытия».
Сделать такое открытие Радеку Йону удалось в романе «Memento» (1986). В это время он стал штатным репортером молодежного журнала «Млады свет». По заданию редакции Йон обратился к изучению материала, которого раньше касался лишь мимоходом. И вот, на два года целиком погрузившись в атмосферу прежде неведомого ему мира, молодой писатель понял масштабы и глубину долго замалчивавшейся социальной проблемы.
В Чехословакии несколько раньше, чем у нас, было снято официальное «табу» с темы наркомании. Но даже в книге Богуслава Шнайдера «Золотой треугольник» (1984), специально посвященной мировой наркологической ситуации, обстановка в социалистических странах обрисована чересчур оптимистически. Радек Йон был первым в Чехословакии, кто в полный голос заговорил об этой серьезной опасности. В декабре 1983 года в журнале «Млады свет» появился его репортаж «Memento», вызвавший широкий отклик общественности.
«Я стою у дверей квартир, снаружи никак не отличающихся от других, — писал он. — Многократно ухожу, не дозвонившись, хотя внутри явно кто-то есть. Слышу неверные, шаркающие шаги, если мне все же решаются открыть. Делаю вид, будто не замечаю исполненных подозрительности взглядов через дверной глазок, хотя по спине бегают мурашки: что, если я нарвусь на парня в токсическом психозе. Когда мне удается проникнуть за одну из таких дверей, стараюсь выглядеть безучастным — не обращать внимания на выпавшие зубы и волосы, исколотые руки, гнойники, ветхую одежду, грязь, запущенные полупустые квартиры. Я уже умею распознать человека, находящегося под воздействием наркотиков. Когда наркоман соглашается на более или менее длительный разговор со мной, я замечаю, как он постепенно начинает запинаться, взгляд угасает, движения затормаживаются — перестает действовать доза наркотика, впрыснутая в вену. Я думал, что знаю Прагу… И вдруг встречаюсь с людьми, которые живут будто бы в ином мире»
