Несколько человек, бывших не в курсе, запротестовали:
– Тише вы, может, хватит уже? Или забыли, где находитесь? Вы на похоронах или черт-те где?
Поль Марвежа проглотил гнев, будто кусок черствого хлеба, и проворчал:
– Мы еще об этом поговорим…
И тут от поселка до них донесся колокольный перезвон – в том похоронно медленном ритме, что приличествует траурной церемонии. Все головы удивленно повернулись назад.
– Что это? – спросил Теофил.
– Кюре оказывает нам любезность, – ухмыльнулся учитель.
– Почерк не его! – сказал Поль Марвежа.
И словно чтобы подтвердить истинность этих слов, к кортежу приблизился какой-то черный силуэт. Аббат Мартэн! Он шел пешком, толкая велосипед, ибо дорога шла в горку. Без всякого сомнения, он возвращался с фермы Ляжуани. Во всяком случае, не мог он сейчас звонить в колокола. Кто же, в таком случае, заменил его? Сторож, конечно же! Он возвратился! Огромная радость накатила на сердце Поля Марвежа. Подозрения в его адрес развеются. Он посмотрел на приятелей – их физиономии тоже расцвели.
– Пьер Бабилу! – воскликнул мясник. – Эх, и доберемся мы до тебя, негодяй!
– Так, – высказался учитель, – можно сказать, что вы извлекли все же пользу из всего этого спектакля!
– Ах ты, грязная свинья! – заорал Поль Марвежа, толкая соседей локтями.
Все засмеялись, и парикмахер в своей коробке был забыт. Поль Марвежа решительно выбрался из тесных рядов и быстро направился к поселку. За ним, несмотря на проливной дождь, секущий лица, последовали остальные. Кортеж разваливался. Негодующие жены окликали своих мужей:
– Альфонс! Что с тобой? Вернись сейчас же!
Но с таким же успехом можно пытаться остановить каменную лавину в горах. Мужчины бежали рысцой, тесно сбившись в кучку, худые впереди, тучные чуть сзади, запыхавшись, кашляя и смеясь. Их ноги весело шлепали по грязи. Несмотря на полноту, Поль Марвежа держался в голове пелетона до самого конца. Предстоящее счастье – он вновь окажется невиновным! – будто бы сняло с него половину веса. Тем не менее к храму он прибежал едва дыша и совершенно выбившись из сил. Оглушенный звоном колоколов, он устремился внутрь.
– Где ты, Бабилу, сукин ты сын? – рычал он, машинально снимая свою кепку.
Остальные торопились за ним:
– Бабилу! Бабилу! – кричали все.
Но лишь колокольный перезвон отвечал им, падая сверху на головы. Возле гипсовых святых вспыхивали редкие лампады, да немного поблескивал крест Господень. Поль Марвежа не поднимался сюда с детства. Однако смог что-то припомнить и сориентироваться в полумраке.
