Если бы ногти незнакомца действительно не отрастали за это время, она могла бы подумать о неком галантном умысле с его стороны, но всякий раз, когда он являлся в салон, ему и в самом деле требовались услуги маникюрши. Сей факт успокаивал ее и вместе с тем огорчал. Она говорила себе, что ему это должно стоить целого состояния. Хотя виделись они очень часто, Жанетт так и не отважилась поинтересоваться его частной жизнью, родом его занятий. И поскольку он, со своей стороны, не принадлежал к натурам болтливым, их рандеву, по большей части, проходили в молчании. От этого Жанетт приходила в еще большее волнение.
Сослуживицы подтрунивали над ней. Пошел слушок, будто мсье Дюбрей у нее – клиент номер один, «воздыхатель», а еще – что он глупый и злой, заноза в ее заднице. Она краснела, вжимала голову в плечи, но в глубине души наслаждалась тем, что впервые в жизни стала причиной этакой сумятицы в салоне. Мысли о мсье Дюбрее не оставляли ее ни днем, ни ночью. Ей хотелось заниматься только его ногтями и не тратить время на чьи бы то ни было другие. Перед каждым его приходом ее охватывала томительная радость. И хотелось отказаться от чаевых, поскольку Жанетт чувствовала себя ему обязанной.
С первого дня она заметила, что мсье Дюбрей не носит обручального кольца. Однако с утратой былых традиций ныне трудно сделать вывод, холост ли при этом человек. Впрочем, иногда она задавалась вопросом, с чего это вдруг интересуется семейным положением этого господина. Уж не представила ли себе часом, что тот оказал бы ей честь и обратил на нее внимание, не будь она отличной маникюршей? Нет, он заметил профессионала, но не женщину.
Как-то вечером, часов около семи с небольшим, когда Жанетт заканчивала полировать ногти мсье Дюбрея, к нему явился скромно одетый мальчуган лет двенадцати. Едва они вышли за дверь, она тут же приклеилась носом к стеклу, чтобы понаблюдать за ними, но их силуэты довольно быстро смешались с толпой. Неужели это сын мсье Дюбрея? Спросить его об этом она ни за что не осмелится…
Неделю спустя мальчуган пришел снова, причем – явно раньше времени. Мсье Дюбрей предложил ему полистать иллюстрированные журналы и подождать. В половине восьмого они вместе и ушли. Поскольку это совпало с закрытием салона, Жанетт, подгоняемая собственным любопытством, бросилась вдогонку. Двое спускались по Елисейским Полям, задерживаясь возле каждого кинотеатра. Вдруг она увидела, что они заходят в зал, где демонстрировали шведский фильм под названием «Нежные укусы любви», о котором отзывались как о шедевре. Занятное зрелище для ребенка! – подумала Жанетт. Мсье Дюбрей, несомненно, относится к родителям с новыми веяниями: никаких нравоучений, вместо окриков – приятельские рукопожатия, в общем, уставшие педагоги сложили штандарты перед тамтамом подрастающего поколения. Чуть было не повернув назад, Жанетт все же передумала и сама купила билет. В полутемном зале ей довольно легко удалось отыскать мсье Дюбрея. Он устроился в середине ряда, а сынишка – прямо перед ним, на ряд ближе. На экране мелькали сцены фривольного сюжета, приведшие Жанетт в замешательство. Поцелуи крупным планом, медленные, со знанием дела раздевания, сплетения обнаженных человеческих тел. Возмущенная, она ушла оттуда задолго до окончания фильма.
