— Имей в виду, — предупредил он девушку (кем бы она ни была), — я могу метнуть их еще раз!
Нашарив в темноте кость, Смит схватил ее и засунул в мешок, потом другую, третью, — его пальцы находили их безошибочно.
— Но ведь я же… я же люблю тебя! — все ближе, ближе раздавался ее жаркий шепот, преисполненный участия и неподдельной нежности, и так хотелось ему поверить: да, да, она действительно его любит!
Ужас и восторг. Смит подобрал последнюю кость и устремил взгляд в сторону двери, ведущей на лестницу. В дверном проеме дрожало желтое световое пятно. Смит вскрикнул. Вспышка была столь краткой, что луч даже не успел коснуться сетчатки.
Темнота шумно дышала. Неужели кто-то из его преследователей остался в живых?
Угрожающе и одновременно с мольбой в голосе:
— Со мной шутки плохи. Ради Бога, не вынуждай меня сделать это вновь! — Смит тряхнул кожаным мешком.
Луч, как меч, рассек темноту и по дуге полетел вниз. Со звоном упал карманный фонарик. Желтое пятно, вращаясь, подкатилось к ногам Смита и высветило его колено. Смит застонал — свет показался ему нестерпимо ярким.
Снова засмеялась девушка:
— Теперь ты сможешь мной полюбоваться! — Шепот ее звучал призывно. Ну же, посмотри на меня, любимый!
Смит тыльной стороной ладони вытер слезы.
Поднял фонарик, нацелил луч в дверной проем верзила в лохмотьях, с бородой, залитой кровью, с распоротым животом, раскачивался на пороге, а потом повалился лицом вниз посреди лестничной площадки. Спина его блестела, влажная, алая, — это печень, подобно каплям кровавого пота, сочилась сквозь поры… Последний из его преследователей лежал перед ним бездыханный.
— Ну, пожалуйста, — умоляла девушка, — взгляни на меня! Ты увидишь, что я прекрасна!
Луч выхватил из тьмы обнаженную женскую фигуру в начале лестничного спуска.
Смит довольно долго сидел на корточках с фонариком в одной руке и кожаным мешком — в другой. Потом встал во весь рост, — кости, перевернувшись в мешке, негромко клацнули, как бы подтверждая, что направление луча он выбрал правильно. Но следовало быть крайне внимательным — отведи он луч в сторону, и девушка, несомненно, попыталась бы слиться с окружающей ее тьмой.
Но — нет, нет, она ждала его, прямая и неподвижная, как статуя. Ждала, когда он приблизится, и не жмурилась от бьющего ей в лицо света. Он переложил меток в руку, которой держал фонарик, всматриваясь в ее лицо так же напряженно, как всматривался только что в черноту лестничного колодца.
