Жрец решил: «И в Финикии есть святые места… Посмотрю на библские мистерии, поклонюсь главе Осириса, приплывающей ежегодно в Библ из Египта, побываю у гробницы Санхуниафона…»
— Обещай: не тронешь этих несчастных.
— Туг несчастный? Маджай несчастный?
Астарт вылез из ямы, сломав ритуальный нож Ахтоя. Кудлатая черная овца на длинной привязи грустно нюхала камни, словно догадываясь: следующая ее очередь попасть в котел. Стреноженные лошади толпились у опустевшей колоды, выискивая мягкими губами застрявшие в щелях зерна.
— Лезь скорей, пока никого нет!
Ахтой не успел даже завязать свой мех, как Астарта заметили. Тирянин исчез. Послышались крики, звон мечей, злобная брань маджаев.
…Ахтоя толкнули на пыльный ковер перед походным троном фараона. Жрец впервые увидел вблизи Нехо Второго. Царь был еще не стар. Плоское ливийское лицо его лоснилось и благоухало от дорогих умащений. Вместо двухцветной короны на голове — кожаная шапка с назатыльным платом, расписанным черными и желтыми полосами. Умный властный взгляд фараона подавлял каждого, на ком останавливался. Крепкие руки воина, без перстней и браслетов, плотно сжимали ручки деревянного резного трона, инкрустированного драгоценными металлами, перламутром, красным и черным деревом. Перед ним было существо, которое станет богом после смерти!
Жрец истины подполз к нему и трепетно облобызал царственную туфлю.
— Раскаялся ли ты в своих заблуждениях, жрец? — Голос божества, прозвучавший именно для него, потряс Ахтоя. — Понял ли ты, что истина — в служении Нейт, только Нейт, превознося Нейт перед другими богами!
— Я жалкий раб перед небом, о Владыка мира и Азии. Я не смею изменить моему господину Имхотепу, — лепетал, страдая, жрец истины, тело его сотрясала крупная дрожь. — Ты пойдешь на кол, жрец. Ты помог бежать дезертиру.
— Я рад уйти от земных ужасов, Владыка, я рад погибнуть мученической смертью, Имхотеп оценит это. В царстве Осириса я познаю все высшие истины — большего блаженства для меня нет.
Приверженцы Нейт, богини саисско-ливийской верхушки издавна преследовали жрецов бога Имхотепа. Когда-то Имхотеп, вполне живой, реальный египтянин, выбился в вельможи; благодаря недюжинному уму, таланту писателя и архитектора. Его приблизил к себе фараон Джосер. После смерти Имхотепа постепенно сложился его культ как божества. Молва наградила его прекрасной родословной, которой мог бы позавидовать любой фараон: Имхотеп стал сыном бога Пта и смертной женщины Хротионх. В древности любой мудрец занимался врачеванием, поэтому народный бог Имхотеп, мудрец и ваятель, стал, кроме того, и богом медицины. В Мемфисском некрополе справляли его заупокойный культ, и тысячи паломников со всего Египта устремлялись в Мемфис, на родину божества…
