Горожане расходились толпами, кучками, поодиночке унося оружие и награбленное добро, бахвалясь и переругиваясь, прославляя богов, даровавших прекрасный случай поживиться чужим, и проклиная соседей, урвавших больше других.
— Куда вы? — орал Хромой с башни. — А кто будет защищать Новый Тир? Где я наберусь воинов? Предатели?
— И совсем мы не предатели, — доносилось в ответ, — мы продавцы.
Дворец визиря представлял собой массивное каменное сооружение в модном в ту эпоху архитектурном стиле Бет-Хилани («хетском»). Собственно дворец — это большое, в два этажа, здание, к которому примыкал вход в виде арки с боковыми башнями. Суть дворца — огромный пустой зал, в верхних перекрытиях которого, по обыкновению тех времен, гнездились совы, а по стенам сновали ящерицы — самые привычные домашние животные античного человека. (Еще были в моде ежи и собаки).
Крутая лестница вела наверх, все самое ценное хранилось там: деньги, драгоценная утварь, личное оружие хозяина. И еще наверху были женские покои, где, как правило, проводили время женщины и дети. Ценности помещали в сундуки, которые выполняли роль сейфов. В подсобных помещениях размещались кухня, ванны, туалеты. В подвале — продовольственный склад. Зерно и жидкости хранились в сосудах высотой в человеческий рост. Сосуды закапывались в землю до горловины. В те времена еще не придумали буфеты, полки, шкафы…
Дворец был окружен высокой крепостной стеной, совершенно нелепых, с точки зрения геометрии, очертаний в плане. Внутри стен кроме дворцового комплекса, роскошного сада и скромного храма богу-покровителю неизвестный строитель поместил несколько дворов, казарму телохранителей господина и целый квартал хижин для рабов, челяди и мастеровых.
И вот за стенами такого дворца укрылась горстка восставших рабов. В большинстве своем рабы в те времена не были людьми, умирающими от невзгод и непосильного труда, не были той категорией людей, лишенных всех материальных и иных благ, которым оставалось бы одно: свобода или смерть. Раб имел кусок хлеба, крышу над головой и семью. Его принуждали заводить семью, ибо дети его — прямой барыш хозяину. Рачительный хозяин содержал скот свой в чистоте и сытости, так же он относился и к рабу. Часто свободный крестьянин желал быть рабом, чтобы быть сытым и не зависеть от урожаев своего участка земли, от случайностей, связанных с непогодой, засухой, нашествиями вооруженных соседей… Но в рабство принимали сильных и умелых, и не каждый крестьянин удосуживался ярма. В те времена рабство не исчерпало всех своих возможностей, поэтому бунт рабов в Тире был бунтом одиночек, которые поднялись в своем сознании выше своей эпохи. Их уже не устраивало, что раб — не человек, что хозяйский кусок хлеба — слишком ничтожная плата за личность. Их не устраивало, что в рабстве дурак становится мулом, а умный — бездельником. Не устраивало получать в награду за покорность атрибуты скотского счастья. Во все времена человек, лишенный свободы, глубоко чувствует ее прелесть. Только одни готовы заплатить самой дорогой ценой за мгновение свободы, другие спешат найти смысл в том, что дано судьбой…
