— А зачем они поют?
— Настроение у них хорошее, все в порядке. Что ж им не петь?
— Настроение хорошее, когда товарищи хорошие.
— Товарищи?! Да, ты прав. Это точно.
Перед самым мостом на дорогу опять вышла вода и образовала большую наледь. Спускаться по ней опасно: лед покрыл самый крутой участок дороги, с одной стороны которой отвесный обрыв в основное русло реки, а с другой стороны поднимается склон с крупными камнями, скрытыми под глубоким снегом. Крепко взяв за руку своего маленького друга, я стал обходить наледь верхом. Снегу оказалось ему по грудь. Хотел возвращаться, но нога соскользнула с невидимого обледенелого камня и погрузилась в воду. Я схватил Старика под мышки и с трудом выбрался на дорогу ниже наледи. Ноги остались у него сухими.
Мы вышли на мостик, покрытый свежими щепками с красноватой сосновой корой. Оляпок не было.
— Вот здесь они и держались. Пять штук сразу было. Давай посидим подождем.
— Давай подождем, они прилетят!
Я снял горнолыжный ботинок, вылил из него воду, выжал носок и положил его на теплое бревно. Даже на солнце нога мерзла. Она недавно обморожена. Пришлось растирать пальцы ступни шерстяной рукавицей.
Вдали блестела льдом вершина, замыкающая ущелье. Зимой на крутых ее склонах снега меньше, чем летом. Лед сверкал, словно «зайчик», направленный в лицо.
Мы ждали около часа, но оляпки не появлялись. Старику надоело, и он сказал:
— Улетели оляпки, нету их.
— Что ж поделаешь, не повезло нам сегодня. Увидим в следующий раз.
Когда мы зашагали по дороге к своим лыжам, он спросил меня:
— А на могилку к Вите мы разве не пойдем?
Заходить на могилу мне уже не хотелось. Солнце быстро уходило, и нога моя и без того мерзла.
— Зайдем, — сказал я.
Поднявшись по снегу на бугорок, мы подошли к могиле. Здесь, на солнцепеке, было тепло. Земля оголилась. Старик первым стянул с головы свой колпак. Несколько минут помолчали, потом он сказал:
— А здорово нам сегодня не повезло, правда?
— Пустяки... Случается, что человеку не повезет гораздо больше.
— А оляпки большие?
— Не очень. С дрозда. Ты видел когда-нибудь дрозда?
— Дрозда не видел, — признался Старик.
— Ну воробья ты знаешь, конечно?
— Воробья видел. Воробьи у нас в Ленинграде крошки клюют на окне. И на улице видел. Их полно!
— Так вот, оляпки раза в два больше воробья.
— Он сам хотел, чтобы его здесь похоронили? — спросил Старик.
— Да.
— А как же он хотел, чтобы его здесь похоронили, когда он был уже мертвый?
— Да так, сказал как-то, что в случае чего хотел бы лежать здесь. Тут всегда тепло, и вершины отсюда видно.
