Продев пальцы в узкие, дамские колечки, Грандиозов поклацал острыми стальными крылышками в воздухе — примеривался. Держа ножницы на отлете, другой рукой бережно развернул пахучую газетную страницу…
И тут взорвалось за стеной! Рассыпалось в железном гудении и вновь громыхнуло, да так, что бюрократы зашевелились в углу, зашелестели страницами, зашуршали в панике. Снова трахнуло за стенкой, загудела-заныла басом струна, проникая в самый мозг ошеломленного Грандиозова. И тут же обрушился на него слепящий вал звуков, словно ливень отрезал старика от мира, где оставалось последнее взлелеянное счастье — газетные листы на столе, ножницы и власть.
Несчастный Грандиозов вскочил и сквозь бурю прокричал проклятие какому-то дальнему, застенному жителю, пригрозил ему сухим кулачком. Но буря не укротилась, а напротив, пошла в разгул: некто бешеный рявкнул хрипло и затянул, завел волчью арию, а грохот понесся, нарастая, за ним в электронном радении.
Не впервой было Грандиозову переживать музыкальные штормы и обвалы из-за стены, ко многому притерпелся он в долгой и небезгрешной жизни. Поэтому на свет немедленно была извлечена ушанка с тесемочками и нахлобучена непосредственно на костяную шапочку-шлем.
И укротилась буря. Отодвинулась на квартал. А когда Гранциозов потуже стянул меховые уши тесемками, и вовсе блаженство настало. Оглох мир. Беззвучно шелестели страницами бюрократы, не клацали рвущиеся к работе ножницы, на кухне неслышно падал в ловушку мусор.
Уже мягче, отходя душой, старик Грандиозов погрозил стенке пальцем, потянулся и придвинулся к столу.
Начиналось.
Начиналась работа.
Глава 2. «Заперли, сволочи!»
Утро выдалось скверное, а день того гаже.
Первое, что увидел Гоша, выйдя на кухню поутру, — записку на столе, гласившую следующее:
«Не хочешь человеком быть, сиди, поганец, взаперти! Приду поздно. Л.»
Ни секунды не медля, Гоша кинулся в прихожую, дернул массивную дверь, плечом долбанул. Дохлый номер! Не поддались и на волос чудо-запоры, врезанные еще отцом. Основательный был человек, расхлябанности на дух не выносил. В наследство, впрочем, оставил кукиш…
«Заперли, сволочи!» — гневно подумал Гоша и лег обратно на диван.
И покатился день, который, как уже сообщалось, был гадким.
Занимался Гоша такими делами:
во-первых, лежал на диване;
во-вторых, рассматривал подшивку журнала «Англия», взятую с боем у одной бывшей подруги;
в-третьих, обдумывал план мести жене, коварно запершей его в квартире;
