— Потянула я за хвостик-то, а она уж и не жива!.. — заключила говорившая.
Старухи разговаривали о корове.
Вдруг его толкнул в бок Иона Мокеич. Александр обернулся и сам чуть не вскрикнул.
Опершись на ограду и несколько склонившись на нее, стояла невдалеке молодая, высокая крестьянка. От нее от всей, как от гоголевской Аннунциаты, красота так и блистала во все стороны.
— Какова птичка-то? — произнес Иона.
Александр все еще не мог отвести глаз.
Крестьянка мжду тем, заметив, что на нее смотрят, не столько, кажется, из стыдливости, сколько из солидности опустила глаза в землю и, наклонив несколько голову, пошла неторопливо в другую сторону.
— Это из Кузьмищева… На поседках мы, может быть, увидим ее.
— Ах, пожалуйста! — произнес Александр.
С кладбища они прошли на базар, с выстроенными на скорую руку деревянными лавочками, в которых, с испитыми лицами, в нанковых сюртуках и по большей части рыжеволосые торговцы торговали красным товаром.
— Мадам! мадам! — говорил один из них, зазывая толстую бабу, с разинутым ртом проходившую мимо лавки.
— Вы будьте спокойны: в трех щелоках стирайте, не полиняет! — уверял другой нескольких баб, с недоверием смотревших, как он прикидывал на аршин шумящий ситец.
В церкви на колокольне зазвонили к молебну. Весь почти народ перекрестился, а в том числе и торговец с разными сластями, который только что пояснил двум горничным, стоявшим перед ним и покупавшим у него пряники:
— Было, у меня, сударыня, дочек семь бочек: сам не почал, так чорт начал.
— Ах, Боже мой, скажите! — говорили горничные.
— Да-с, — продолжал торговец: — была у меня жена Маланья, варила мне суп из круп, что тротуары посыпают.
Горничные смеялись.
— Всех бы я вас, миленькие, обзолотил и бриллиантами изуставил, одно только место пустым оставил! — заключил торговец.
Горничные совсем фыркали от смеха.
— Ох, вы пряничницы! — погрозил им пальцем, проходя, Иона Мокеич.
— Нельзя, сударь, Иона Мокеич, — ответил за них торговец: — где уж, батюшка, обозы, так и козы.
Перед мужиком, продававшим лемехи, гвозди, серпы, Дедовхин остановился.
— Я, брат, твоими-то косами тебе бороду выбрею! Хочешь?
Но мужик, кажется, этого не хотел.
— Что ж так-с? — спросил он.
— Да тупее моего языка.
— По каменьям-то, Иона Мокеич, как станете косить, так всякая исступится… Выгодчик тоже! — прибавил мужик, когда Дедовхин был уже довольно далеко: — и около чужих всех пней ладить выкосить траву.
Александр продолжал думать о красивой бабе.
