Мать и дочь, оставшись вдвоем, молчали.
Соня стояла у окна. В светлых глазах ее блестели слезы. Печальный образ прощавшегося с ней Александра невольно восстал перед ней.
Слова, сказанные им при прощаньи: «Если я не нашел в прекрасном, то найду в дурном», значит, были не фраза.
— Мамаша, я поеду прокатиться! — проговорила она.
— Поезжай! — отвечала та.
Яков назарович, зная наклонности невесты, подарил ей чудесные чухонские саночки, с красивым кучером и с превосходным вороным рысаком.
Соня почти каждый день ездила кататься в своем экипаже, и теперь, сев в него и уставив свое хорошенькое личико против мороза, велела себя везти скорей-скорей. Ей хотелось как-нибудь поразмыкать свое горе. Она пролетела таким образом площадь, Ивановскую улицу, Калязинскую, но потом вдруг, как бы встрепенувшись, закричала кучеру:
— Постой! стой!
Тот остановился.
— Monsieur Венявин! — крикнула Соня студенту в плоховатой шинели, смиренно проходившему по снежному тротуару.
Тот обернулся и, узнав, кто его кличет, подошел улыбаясь, краснея, застегивая свой вицмундир и приглаживая волосы.
— Pardon, monsieur Венявин, что я вас беспокою! — сказала Соня (Александр неоднократно говорил ей о своем приятеле и даже показывал ей его). - Parlez-vous francais? — прибавила она.
— Ах, oui, madame! — отвечал Венявин, страшно конфузясь и варварски произнося.
— Aves-vous l'adresse de monsieur Бакланов?
— Oui, madame! — отвечал Венявин, сделав все умственное усилие, чтобы понять то, что ему сказали.
— Je vous prie de lui envoyer un petit billet de ma part… Нет ли с вами карандаша? — последние слова Соня нарочно сказала по-русски.
— Oui, madame! — отвечал торопливо Венявин и выхватил из бокового кармана карандаш.
Соня от обертки, в которую завернута была материя, взятая ею, чтобы переменить в лавках, оторвала клочок бумаги и написала на нем: «Вы безумный человек! Вас любят, но что же делать!.. Того не велит Бог и люди, и если теперь выходят замуж, так, может-быть, затем, чтобы посмеяться над святым таинством. Прощайте, не делайте глупостей и забудьте душой вашу Софи».
— Votre parole d'honneur que vous ne lirez pas mon billet et m'en garderez le secret! — говорила Соня, подавая ему бумажку.
Само небо, кажется, осенило голову Венявина, что он понял эту фразу и даже ответил на нее, таким образом:
— Oui, madame, je prendai moi cette… j'ai reterde ici; mais aujourd'hui je partirai a Moscou!
— Merci! — сказала Соня и, пожав красную и неуклюжую руку студента своею хорошенькою ручкой, затянутою в французскую перчатку, сказала кучеру: «В гостиный двор!», и как стрела скрылась из глаз. Венявин тут только сообразил свою ошибку.
