— Если Марья Николаевна ужо поедет кататься и заедет за вами, вы примете участие в нашем partie de plaisir? — сказал он Соне.
— Да, — отвечала та, выпрямляясь своим тонким станом и складывая ручки на груди.
— Она сочтет это за счастье для себя! — подхватила Надежда Павловна. «Дочь поедет кататься с губернаторшей; право, недурно для первых разов!» — подумала она в припадке материнского честолюбия.
По отъезде Корнеева, Александр тоже встал, у него готовы были слезы брызнуть из глаз, так что Надежда Павловна, вряд ли не догадавшаяся об его чувствах к дочери, сжалилась над ним.
— Куда же вы?.. Оставайтесь обедать, — сказала она, когда он брался за фуражку.
— Оставайтесь, — повторила и Соня.
Студент, при этом магическом голосе, не мог устоять. Рука его как бы невольно опустила фуражку, и он сел. За обедом он протянул-было ногу, чтобы, по обыкновению, пожать ею ножку Сони, и уже коснулся конца ее башмака; но ножку сейчас же отняли. Вообще Соня была заметно церемонна и только после стола, когда они остались вдвоем, она сказала Александру.
— Зачем вы так скоро уезжаете?
— Что ж мне здесь оставаться… очень весело!
— А, так вам скучно здесь; я и не знала! — сказала жестокая девочка.
У Александра дыхание застывало.
— Не всем здесь так весело, как вам! — сказал он дрожащим голосом.
Соня грустно усмехнулась.
— Желаю вам, — продолжал он, снова берясь за фуражку: — выйти замуж, народить кучу детей…
— Ну да, выйду замуж, нарожу кучу детей, — повторила за ним Соня.
— Adieu! — сказал Александр и, когда Соня подала ему ручку, он крепко сжал ее и проговорил несколько трагическим тоном: — Если я не нашел в прекрасном, так найду в дурном.
— Не понимаете вы меня! — сказала ему на это со вздохом Соня.
Александр шибко хлопнул дверьми и ушел.
Через минуту серый рысак пронесся мимо окон, с седоком.
Соня села. На глазах ее навернулись слезы. Это были первые розы, которые она вырвала из своего сердца.
12
Взор героя устремляется в другую сторону
Возвратясь домой, Александр увидел, что дорожный экипаж его был уже вывезен из сарая, а в комнатах он застал Венявина.
— Помилуй, братец, — говорил тот, топорщась, по обыкновению, волосами и руками: — после того приятного вечера… уж именно приятного, за который я тебе душевно благодарен!.. (при этом он пожал у приятеля руку) я захожу к тебе раз, два… дома нет… Сам тоже не присылаешь…
Александр нарочно не присылал и не принимал Венявина. Ему казалось, что тот непременно заметил его унижение в собрании.
