Что она в эти минуты думала, Бог ее знает: никогда не сказывала, хоть Бакланов и часто спрашивал ее.
— Не люблю я про это говорить, — отвечала она.
— Вообще про то, что чувствуешь?
— Да! — отвечала Евпраксия.
Бакланов, оставаясь с невестой наедине, принимался ее целовать в лицо и в шею. Евпраксия, нисколько не женируясь, отвечала ему тоже поцелуями.
Однажды он стал перед ней на колени и прильнул губами к ее выставившейся ножке.
Евпраксия, кажется, и не поняла этого страстного с его стороны движения и только посмотрела на него с удивлением.
Перед уходом Бакланов обыкновенно прижимал ее к груди своей и долго-долго целовал ее в лоб.
Евпраксия ему повиновалась.
Последнее время Софи целые дни сидела дома. О, как она была печальна!
Раз, вечером, к ней вошла Иродиада.
— Куда ты целый день пропадаешь? — говорила ей с досадою Софи: — довольно уж этой любовью своей заниматься.
— По городу немножко погуляла: на свадьбу смотрела-с, отвечала та.
— На чью?
— Нашего Александра Николаича.
Софи побледнела.
— А сегодня свадьба?
— Сегодня-с! Сейчас венчать будут у Спаса.
— А что меня в церковь-то пустят? — спросила Софи, устремляя на горничную какой-то странный взгляд.
— Отчего ж не пустить? — отвечала та.
— Давай мне одеваться… давай все лучшее!.. — говорила Софи и начала сама приводить в порядок свои волосы.
Дело это горело у нее в руках: ни один парикмахер не сумел бы так скоро и так к лицу причесать ее роскошные локоны. Иродиада принесла ей великолепнейшее визитное платье.
— Выкупили бы, сударыня, ваши вещи-то, а то надеть вам нечего! — говорила она, подавая госпоже в самом деле всего одну небольшую брошку.
— Все выкуплю, все! Не на радость только! — отвечала Софи, небрежно застегивая этою брошкой платье на груди. Надевая французские перчатки, она одну из них изорвала. Толстые ботинки ее громко стучали по паркету.
В этом наряде Софи, казалось, точно сейчас только воротилась с какого-нибудь вакхического вечера.
Коляска ее уже была подана к крыльцу.
— К Спасу, — сказала она.
Венчанье Бакланова происходило в небольшом, темноватом приделе приходской церкви.
Софи, войдя, остановилась у колонны, почти в самых дверях.
Всю церемонию она простояла неподвижная, как статуя.
Венчал духовник старухи Сабакеевой, высокий, сухощавый, с мрачным и неподвижным лицом священник. В конце он говорил проповедь и все стращал новобрачных, если не будут любить друг друга, страшными адскими муками.
Выходя, молодые прямо очутились лицом к лицу против Софи.
