Продолжая путь, всадники оказались на улице Сент-Оноре, узкой, с магазинами по обеим сторонам, кишевшей прохожими и повозками, мундирами всех союзных армий: здесь были казаки в красных и синих мундирах, широких штанах, с кнутами и лихо заломленными набок шапками, австрийские офицеры в белой парадной форме, уланы в квадратных головных уборах, гусары с мощными, словно цепи, шнурами. Штатские терялись в этом море эполет, медалей, нашивок, султанов. Женщины в растерянности не знали, куда смотреть.
На подходах к площади Людовика XV людей толпилось все больше – не так давно она стала центром политической жизни Парижа. Здесь, в особняке Талейрана на углу улицы Сен-Флорантен, жил русский царь. Его надежно охраняла рота Преображенского полка. Курьеры, бравые офицеры, дипломаты, полицейские, просители всех мастей входили, выходили, толкали или приветствовали друг друга, создавая впечатление гудящего улья. На стенах соседних домов были расклеены прокламации императора, но редкий прохожий останавливался, чтобы прочитать их, – французы знали все назубок. Наибольшее любопытство жителей столицы вызывали Елисейские поля, где стояли лагерем казаки. Картина, столь знакомая и близкая Озарёву, казалась парижанам чем-то сказочным. Они приходили сюда семьями, чтобы воочию увидеть «дикие степные племена». Зрелище было поучительным и ничего не стоило. То и дело раздавались возгласы:
– Неслыханно!.. В наше-то время!..
Жилища казаков представляли собой связки соломы, которые поддерживали воткнутые в землю пики. Низкорослые лошади на привязи объедали кору деревьев, ветви которых были усеяны выстиранными лохмотьями. Огонь весело плясал под походными котелками. Пахло мехом, салом, навозом. Собаки со всего квартала вертелись вокруг, стремясь прорваться к груде костей. Нисколько не смущаясь многочисленных зрителей, казаки вычесывали вшей, играли в карты, спали, положив голову на седло, жестами объяснялись с разносчиком, предлагавшим апельсины. Почти все были бородаты, лохматы, с раскосыми глазами и детскими улыбками. Проходя мимо, молоденькие барышни опускали глаза. Матери семейств крепче прижимали к себе своих малышей. Мужья расправляли плечи, пытаясь принять вид самый воинственный в своих пальто с бархатным воротничком и шляпах с высокой тульей. Время от времени кто-то из них, в стремлении блеснуть перед супругой, обращался к устрашающего вида казаку. Николай и Ипполит прислушались к одному из разговоров, которые нередко заканчивались обменом сувенирами: цепочка для часов против медали, пачка французского табака против русской чарки с эмалью. На другом конце проспекта, где расположились прусские военные, подобного оживления не наблюдалось.
