— Прошу извинить, — сказал он бархатным голосом, отставил стакан и представился. — Меня сегодня дочка по хозяйству направила.
Вокруг него завились, его окружили, его потащили, ему сунули букет, который он не глядя сунул Инке, его знакомили с округло-оценивающей мамой, с замешкавшимся в прихожей бородато-волосатым папой, и вообще все напоминало давние-давние сцены семейных сходок «на праздники», когда тому, в кого он сейчас вернулся, самому было двадцать лет.
Был стол, слова, поздравления, выпивка-закуска, и казалось, присутствует он не на репетиции, а на настоящей свадьбе, не хватало только воплей: «Горько!»
Папа оказался крутым демократом, ветераном и 91-го, и 93-го, все еще борющимся за Свободную Россию против СССР, и от него он отделался шуточкой, что да, СССР был страной, в которой прошлое непредсказуемо, настоящее невыносимо, а светлое будущее терялось во мраке. (Выскочило.) С мамой шуточками было не отделаться.
— Вы знаете, — говорила ему мама, опасно перегибаясь бюстом через салат, — мы, конечно, особенно рады обретению Инночкой, так сказать, своей семьи, я имею в виду вас, но хотелось бы все-таки познакомиться, как бы это сказать… вы понимаете? Как насчет завтра у нас? Все-таки суббота.
— Я для Жорки все, чо хошь, сделаю, — говорил перешедший на тему чадолюбия волосатый папа. — Еще когда он первый грант от Беркли получил, я решил — все сделаю…
— Слава Богу, находятся люди, для которых не все измеряется выгодой, не торгаши, вы понимаете? — говорила мама. — Егорушка у нас с детства
увлекался математикой, все олимпиады выигрывал, а потом, когда Лужков учредил этот отдельный Московский университет для особо одаренных детей…
— А ты, Иван Серафимыч, в какой области? — качался рядом со «Смирноффым» папа. — Инка про тебя молчок, говорит — шибко секретный… Но уж как мы теперь почти родственники…
— Я ей сказала сразу: безродных нам не надо. Мы должны сперва встретиться, познакомиться. Будь ты хоть на каком месяце. Сейчас, я слышала, и экспертиза крови ничего не дает. Но ведь мальчик нервничает, его нельзя нервировать…
— Инка! — позвал он, оглянувшись на галдящий сквозь шум музыки стол. — Поди-ка помоги мне… нет-нет, это сюрприз, мы буквально пять минут, он у меня в машине, это рядом.
Мальчик Жоржик обиженно надул губки. Он оставался наедине с мамой и папой. Остальные все заняты, разговаривают, а у него невесту отнимает нехороший дядька. Потом подумал и откусил торта.
На лестнице Инка остановилась, закурила. Ему было интересно, что она скажет первое. «Хочешь ударить — ударь», или «Я тебе сейчас все объясню», или… еще чего-нибудь.
