Джонамо заново открывала для себя музыку. Раньше она не догадывалась о ее истинном предназначении. А музыка, оказывается, вовсе не результат математических изощрений. Искусство… Как жаль, что позабыто это волнующее слово! И как жаль, что музыка в высоком, истинном смысле перестала быть непременной принадлежностью жизни! Насколько обеднели люди, лишив себя подлинной музыки, и прав доктор Нилс, жалея их…
Нужно вернуть людям музыку! Эта мысль не покидала Джонамо. Музыка стала для нес источником нравственной силы, если не снимала с души, то, по крайней мере, облегчала тяжесть утраты…
Она часами слушала старинную инструментальную музыку, и не в компьютерном переложении, а в записях-оригиналах. Оказывается, любую из множества сохранившихся звуко- и видеограмм знаменитых музыкантов прошлого можно запросить из информационного центра по личному каналу! Джонамо это просто не приходило в голову, как и другим людям, за исключением историков и коллекционеров.
Инструментальная музыка отталкивала современников Джонамо своей сложностью, как опера — условностью, поэзия — неопределенностью образов и форм. А люди инстинктивно избегали эмоциональных сверхнагрузок. Их мышление утрачивало образность, становилось все более понятийным. Обретут ли они заново душевную восприимчивость и пылкость — вот что сейчас более всего волновало Джонамо.
Вскоре она сделала заявку на рояль. Не новейший пленочный полифон с шестьюдесятью регистрами памяти, спектролайзером и биотоковым бессенсорным управлением, а допотопный рояль с деревянным корпусом, педалями и клавишами, литой бронзовой станиной, стальными струнами и примитивной механикой.
Робот, принимавший заказ по информу, несколько раз переспросил — понятие «рояль» не было заложено в его оперативную память. Но уже назавтра Джонамо неумело перебирала пальчиками желтоватые, под слоновую кость, и черные, под эбеновое дерево, клавиши. Ни того ни другого не сохранилось на Мире, иначе как в музеях, но аналоги куда более живучи, чем породившие их прототипы.
Словно гигантский океанский корабль в тесной гавани, высился в комнатке Джонамо зеркально-черный рояль.
«Какая громадина! — со смешанным чувством восхищения и досады думала она, привыкшая к миниатюрным, предельно насыщенным функциональными элементами вещам. — Ну и размах! Но сколько здесь свободного пространства, и все так громоздко… Что делать? Попытаться усовершенствовать? Нет, инструмент по-своему совершенен, его формы и размеры сообразны назначению, принципу действия. Подобрать электронный эквивалент? Ни в коем случае! Стоит пойти на уступку современности, и все пропало! Эксперимент должен быть чистым.
