— Прошу извинить меня, Кэп. Мне не удалось взяться за нее.
Глубокое разочарование моментально как бы придавило всю фигуру Энсона. (Он был невысоким, все еще очень аккуратно одевался, носил тугие белоснежные воротнички, тщательно застегнутый на все пуговицы пиджак плотно облегал его сухощавое тело. В последние годы он стал ходить с тростью, но опирался на нее только тогда, когда никто на него не смотрел.)
— Я полагал, что вчера вечером… — начал Кэп.
— Я знаю, что обещал прочесть исправленную главу. Очень сожалею, что мне не удалось встретиться с вами.
Брэйд хотел было добавить в свое оправдание, что подобное с ним случилось впервые, но воздержался.
— Ничего, не беспокойтесь об этом. Но, вернувшись домой, вы, несомненно, смогли взглянуть на рукопись.
Его голубые глаза, все еще острые, все еще полные жизни, умоляюще глядели на Брэйда, как будто тот, постаравшись, мог вспомнить, что все-таки прочел рукопись.
— Вчера вечером я был немного расстроен. Простите меня, Кэп. Если хотите, я прочту ее сейчас при вас.
— Нет! — Слегка дрожащими руками Кэп Энсон собрал свои бумаги. — Это очень важная глава, и я хочу, чтобы вы ее обдумали. В этой главе я подхожу к органической химии как к современной систематической науке, а этот вопрос очень деликатен. Завтра утром я зайду к вам домой.
— Видите ли, завтра суббота, и я обещал Дорис сходить с дочерью в зоопарк.
Его слова, видимо, напомнили Энсону о чем-то, и он резко спросил:
— Ваша девочка передала вам экземпляр рукописи, который я ей дал?
— Да, конечно.
— Ну, хорошо. Я увижусь с вами завтра утром.
Энсон встал. Он никак не прореагировал на то, что Брэйд собирается погулять с дочерью. Таков был Энсон, и иного Брэйд от него не ожидал. Энсону предстояло завершить работу над книгой, и все остальное его не интересовало.
Книга! Попав в беду, Брэйд как бы открыл в себе новый источник сострадания и от всей души пожалел Энсона. Да, Энсон добился успеха, его почитают, он великий человек, но… он живет слишком долго.
Его подлинно великие дни, когда он железной рукой вершил дела в царстве органической химии, когда его отрицательное мнение могло уничтожить в зародыше новую гипотезу, когда его докладам на конференциях благоговейно внимала переполненная аудитория, канули в прошлое два десятилетия назад.
Когда Брэйд работал над своей диссертацией под руководством Энсона, тот уже был ветераном, и современная органическая химия уже начинала развиваться помимо него. Занимался новый день в науке. Химическая лаборатория становилась электронной, стала обогащаться приборами и математикой, Брэйд виновато признавался себе, что он также боролся за это. Старинная химия, которая была искусством, основывавшимся в значительной степени на чувствах, уходила в прошлое.
